Идиотизм наизнанку

Конрад ужасно огорчился из-за внезапного ухода поляков. Несмотря на то что их присутствие совпало с периодом его почти безвыходного заточения в комнате, у него все равно сохранятся самые теплые воспоминания. По правде говоря, эти события повлекли за собой весьма значительные невероятные перемены; он начал читать. Да, читать. У себя в комнате он обнаружил мешок со старыми книгами издательства «Фолио», приметой того времени, когда меня самого настолько одолевала скука, что я читал книги.

– Я много прочел.

Эта пижама удивительно шла ему, я правильно сделал, что ее купил. Ну какая лапочка!

– И много написал.

Надо было купить ему носочки в тон… Что?

Я попросил его повторить, и он подтвердил то, что сказал, он начал писать, этот малыш, который до этого никогда не читал, эта простая душа. Тогда он пошел в свою комнату и вернулся, держа в руках то, что мы должны были квалифицировать как рукопись.

– Это книга, которую я написал… я ее назвал Я требую, чтобы все вставали, когда входит моя жена.

– Откуда такое название?

– Это из третьей части Поисков утраченного времени. У Германтов… Подождите, сейчас прочту вам отрывок:

Меня раздражали незнакомые мне шикарные молодые люди, рассказывавшие о молодом наследном принце Люксембургском (бывшем графе фон Нассау), с которым я познакомился в Бальбеке и который так деликатно выразил мне сочувствие во время бабушкиной болезни, смехотворные и очень унизительные для него истории. Один из молодых людей уверял, будто бы принц сказал герцогине Германтской: «Я требую, чтобы при появлении моей жены все вставали», на что герцогиня будто бы ответила (а уж это не только не остроумно, но и лишено всякого правдоподобия, потому что бабушка молодой принцессы всегда была воплощенной добродетелью): «Конечно, при появлении твоей жены все должны вставать, – ради твоей бабушки мужчины ложились».

Я обожаю этот отрывок, а эта фраза вдохновила меня на роман о слабости мужчин…

– Отправляйся к себе в комнату!

Я организовал экстренное собрание – встречу на высшем уровне с Терезой. Мне в руки попала рукопись гения, появившегося ниоткуда, и мы прочли несколько строк, чтобы признать силу ее эмоционального воздействия. В других обстоятельствах мы могли бы порадоваться такому расцвету личности ребенка, но в данном случае мы чувствовали, что он нас превзошел. Больше всего мы испугались, что потеряем его. На мгновение наша борьба с Терезой показалась нам достаточно бессмысленной. Нам скорее следовало объединить усилия. Мы проиграли. Конрад тихонько постучал в дверь кухни и спросил своим сладким голоском, не рассердились ли мы.

Мы бросились обнимать его. Мы так его любили. Внешне он никак не изменился, то же круглое лицо, то же округлое тело, то же благоразумие и та же доброжелательность. Все то же, за исключением литературного таланта. Я чувствовал себя намного лучше. Мы положили его спать и стали кататься по полу, как в добрые старые времена. Но в этой ночной схватке не хватало изюминки, просто у нас вошло в привычку играть перед камерой. Стоп!

Часть четвертая

I

Я старался соединить кусочки головоломки, вернее, сложить их таким образом, чтобы затем найти в них какую-то определенную логику. Я не мог не видеть связи между присутствием поляков и лишением Конрада литературной невинности. Передо мной было два факта: маскарад и разоблачение. На этих двух фактах мне предстояло выстроить теорию. Жизнь – это только факты, соединенные попарно. Два одновременных действия должны быть связаны между собой. Приложив усилия, я обнаружил ось вращения этой странной синхронности. Спиртное. Загрязняя нашу атмосферу алкогольными выхлопами, поляки, сами того не ведая, создали условия для литературного творчества. Любой писатель – продукт выпивки по соседству. Неоспоримо. Теперь я чувствовал себя намного лучше, когда усилием разума я обнаружил ужасающую несообразность. Это так, в этом весь я, не выношу иррациональности, не могу удержаться от поисков и, кстати, всегда нахожу ключик к разгадке, скрытый от ленивых умов. Любой писатель – продукт выпивки по соседству.