И что-то еще, в чем явная обида звучит. И выясняется, что ей спать давно пора, а он ее огорчил. Заставил сомневаться, может ли правильно понимать и принимать то, что так просто и близко.
Вот и поговорили. И лег он спать. А во сне в него палками острыми тыкали и гоняли по строительным лесам, как обезьяну с ветки на ветку. И маленький он стал, как пенис на морозе.
А утром - утро дурное, вместо доброго. И все страньше ему, и страньше, как Алисе в Стране Чудес. Страньше и настороженней. Ходит он по коридорам своей конторы, как по диким мультфильмам, и везде ему мерещатся человечки райских оттенков, с пластмассовыми органами и надувными отверстиями. Чайку только попьет, покурит и, вроде - ничего, жить можно. Крутится в нем все, но уже медленнее, нехотя так.
Все проходит, и все прошло уже. Не сердится он на них больше. Пусть, будут такими, какие есть. Идет он вечером мимо киосков и палаток, слышит музыку и чувствует вдруг, что звучит она в нем как-то по-особенному. Выдыхает ее он и плывет в ней, и каждый перелив мелодии проникает в каждую клеточку его души. И вдохновение вновь поднимает и кружит его над мокрыми, суетливыми улицами. И будет он счастлив, обязательно будет!
И они, муза и солнышко, пусть тоже будут счастливы.
...
А может над ним подшутили? Не-е-е, все - правда!
1997