Идол

Она накрывает мои руки на ее животе и начинает их поглаживать:

— Мы не предохранились… опять, — добавляет она. И теперь я понимаю ее волнение. И это тоже сложно. Я понимаю все ее страхи.

— Я не специально. Но если так случится, и бог даст нам второй шанс, и ты меня простишь — я буду счастлив. — Голос сипнет, потому что мне очень важно, чтобы девочка мне поверила.

— Я понимаю. Но давай купим таблетку «после».

— Нет. Не нужно. Я понимаю, что ты не готова, и я правда вчера был не в состоянии себя контролировать. Но… мне снилась девочка, о которой ты рассказывала…

Алиса застывает, сглатывает, а потом оборачивается:

— Она плакала? — спрашивает, заглядывая в глаза, топя меня в своем синем океане.

— Нет, —

улыбаюсь, вспоминая сон. — Она смеялась.

— Смеялась?

Киваю, подхватываю ее за талию и сажаю на подоконник. Хватаю стройную ножку, закидывая себе на бедро.

— Да. — Тянусь к ее губам, но не целую. — Теперь все будет по-другому. Я никуда тебя не отпущу. Ты моя девочка. Верь мне.



ГЛАВА 28

Богдан

Я ушел из клуба и разорвал все отношения с тренером без объяснений для общественности. В прессе ходили слухи, что Идол не пережил проигрыша и сдулся. По одной версии я ушел в запой, по другой — стал наркоманом, поэтому, собственно, и поиграл. Кто-то даже предполагал, что бой был постановочный, договорной, но эту версию быстро отвергли. Люди любят трэш, грязь, и этим их с удовольствием кормят средства массовой информации. А я просто взял небольшой перерыв, чтобы собраться с мыслями и поменять ориентиры.

С Алисой я почти не расставался. Отвозил и забирал с университета, мы обедали вместе, гуляли, посещали разные места и ночевали у меня. Девочка упрямилась и рвалась домой, но отпускал я ее туда только для того, чтобы взять очередную партию вещей. Да, я хитрил, удерживая ее с собой. Сейчас я вне боёв, и девочке ничего не грозило.

Пару дней назад мы пили кофе в кондитерской, я баловал Алису любимыми десертами, кормил и иногда слизывал с ее губ сливочный крем. Нет, я не просто слизывал, я, как подросток, тискал ее и целовал сладкие губы при любом удобном случае. Нас застала моя сестрёнка. Надюша смотрела на нас с открытым ртом. А когда пришла в себя, то светилась, стреляя хитрыми глазками.

— Кто бы мог подумать?! Вот зачем ты про неё расспрашивал! Я так и знала! Я все расскажу маме! — тараторит Надя, поедая мороженое.

— Пока не надо, — перебивает ее Алиса.

— Рассказывай, — подмигиваю сестрёнке и притягиваю Алису к себе. Меня распирает от нежности к этой девочке, и я не собираюсь это скрывать. А она стесняется, краснея перед Надей, и это заводит ещё больше.

— Как так вышло, что вы сошлись? — с интересом спрашивает сестренка. — Где вы встретились?

Алиса напрягается и заглядывает мне в глаза. Нет, малышка, мы не скажем. Это наше личное.

— Много будешь знать… — усмехаюсь я. — В общем, маленькая ещё.

— А Алиса большая? Она моя подруга, ей столько же лет, сколько и мне! — возмущается Надя.

— Я в курсе. Маме передай — мы зайдем в субботу на обед.

Сестрёнка кивает, хихикая, а Алиса давится кофе:

— Я, наверное, не смогу в субботу. У меня… в общем, меня отец звал, и я пообещала. — Испугалась моя девочка.

— Замечательно, заедем к твоему отцу на обед, а к нам на ужин.

* * *

И мы так и сделали. Я хотел, чтобы она убедилась в моей серьезности и надёжности. Чтобы безоговорочно мне доверяла. Алиса пыталась отговорить меня, приводила какие-то доводы, но я не давал ей ни единого шанса.

Мне почти тридцать лет, но самой сложной встречей в моей жизни оказалось знакомством с отцом Алисы. Он смотрел на меня как на врага, хотя Алиса говорила, что ее папа мой поклонник. Отчасти я его понимал. Сколько бы Алисе ни было лет, она его дочь. И он ещё не знал, что это я мудак, из-за которого страдала его дочь.

Мы пили чай в напряженной обстановке. Алисе было неловко, ее отец не сводил с меня подозрительного взгляда, а я пытался разрядить обстановку неуместными шутками.

— Алиса, сходи, пожалуйста, в магазин купи то печенье, я совершенно забыл, как они называются, — просит отец.

— Я запишу.

— Нет, сходи, пожалуйста, сама, деньги, как всегда, в тумбе, — настаивает он. Алиса хмурится, но встаёт и выходит из кухни. Когда дверь за ней закрывается, мужчина поднимается с места, открывает окно и прикуривает сигарету. Он протягивает пачку мне, но я отрицательно мотаю головой.

— Ах да, ты спортсмен, — невесело произносит мужчина. — И насколько серьезно ты к ней относишься?

— Максимально. Я люблю вашу дочь и вижу свое будущее только с ней.

— Ты вроде взрослый мужчина, а она, по сути, ещё маленькая девочка. — Соглашаюсь с ним, киваю. — Но, несмотря на это, однажды ей уже разбили сердце. Были негативные последствия, она пыталась покончить с собой — наглоталась таблеток…

Несколько раз я был в нокауте, но то, что я чувствую сейчас, гораздо сильнее и болезненнее. Мне впервые за десять лет захотелось закурить вместе с отцом Алисы. Сильно затянуться, чтобы скрутило лёгкие и вытравило из меня весь кислород, но я удерживаю себя на месте, сжимая кулаки.