Идол прошедшего времени

«Одна вакханка, готовая к страшной резне, повязывает на голову кожи двух змей; другая надевает плащ леопардовой окраски; третья пеструю шкуру горного козленка, — прочел Кленский комментарий Менара. — Одна яростно сжимает в руке тирс с железным острием; другая, еще более яростная, трясет своими длинными волосами. Менады стучат в металлические тарелки, гремят барабаны…»

Талии вакханок, изображенных на иллюстрации, обвивали мохнатые лапы сатиров. «Раскосые глаза, растрепанные волосы, маленькие рожки и два небольших нароста на подбородке, как у козленка».

Кленский потянулся, зевнул и снова уткнулся в книгу:

«У одной из вакханок была на голове повязка из кожи гадюки. У другой благоухающий венок из плюща».

Владислав Сергеевич хотел перевернуть страницу, но задержался. Изображение вакханки с плющом вдруг показалось ему особенно волнующим — оно как бы было связано с событием минувшего дня, с той странной и приятной встречей-полузнакомством…

Кленский блаженно улыбнулся.

Девушка с зелеными глазами отчего-то никак не выходила у него из головы. Даже менада на луврской вазе вдруг напомнила ему эту лесную незнакомку.

Наконец, оторвавшись от созерцания украшавшей вазу пленительной менады, Владислав Сергеевич собрался перевернуть страницу.

Но в это время античные женщины, выстроившиеся на барельефе в цепочку, вдруг тронулись с места, медленно закружились — веки у Владислава Сергеевича сомкнулись, и он так и не уловил тот миг, когда явь переходит в сон. Вслед за вакханками, догоняя их, понеслись сатиры.

Разбудил Кленского чей-то голос. Вполне ясно, над самым его ухом, он произнес:

— Молодой человек, греческая и римская скульптура — это вам не изображения богов… Нет, милый мой! Это ведь… хе-хе! Это сами боги…

Кленский вздрогнул, но быстро сообразил, что голос ему приснился.

Причем ясно было, что приснился ему голос профессора Просвирского, преподававшего ему когда-то в университете античную литературу.

Сон был непонятно отчего очень неприятный: Но Кленский довольно быстро его забыл. Потому что снова заснул.

Глава 3

На следующее утро работа на археологическом раскопе началась с находки костяных ножен. Нашел их сам Корридов. Ножны украшали волнистые линии орнамента. Работа была очень тщательной. Сохранность великолепная. И некоторое время все, любуясь, передавали костяные ножны из рук в руки.

Кленский даже попытался представить человека, который прикасался когда-то к этим ножнам. Попытался представить человека, который когда-то здесь жил.

— А кто он, обладатель этой вещи, Арсений Павлович? Как вы думаете? — спросил журналист, возвращая Корридову ножны.

Тот пожал плечами:

— Могу сказать только, что место его жилища было, пожалуй, самым почетным. Считай, «красный угол». Напротив входа в городище располагалось. И ближе всего к водяным воротам. К тому же отсюда, с этого места, открывался самый красивый вид. Ведь все эти возвышенности и низины, все эти причуды ландшафта, безусловно, существовали и тогда. Они появились под напором ледника.

— И что же?

— Можно предположить, что этого человека волновала открывающаяся взору панорама. Он, несомненно, обладал некоторым эстетическим чувством. Белые слои на раскопе свидетельствуют о том, что пол в его жилище посыпался речным песком.

— Вот как?

— Хотя известно, что из-за крайне ограниченной территории городищ границы между скотным двором и жилищем человека не было тогда. А здесь, в его жилище, заметьте, пол посыпали белым чистым песком. Кроме того, мы постоянно находим очень по тем временам ценные вещи. Чего только стоили в бронзовом веке медные бусины, колечки, серьги…

— Не простой был человек?

Корридов уклончиво покачал головой:

— Не будем фантазировать.

Минут через тридцать студент Саша обнаружил еще кое-что.

Это было некое подобие миниатюрного рога. Тонкий изящный валик у края был искусно выточен и отполирован. Правда, пить из этого рога было бы невозможно: по краю, чуть ниже валика, были старательно прорезаны на равном удалении друг от друга несколько отверстий.

— Вещь удивительная! Ничего похожего я раньше не встречал, — пробормотал, разглядывая находку, Корридов.

— Никогда? — Кленский взял находку из рук Арсения Павловича.

— Никогда…

— Но для чего эта вещь могла предназначаться?

Археолог пожал плечами:

— Пока трудно сказать.

— Вот и гадай спустя пять тысяч лет, что они тут имели в виду! — заметил Кленский. — И через сто лет не разберешь, что было правдой, а что нет. А чего и вовсе не было! Что уж говорить о тысячелетиях… Странная все-таки наука археология.

— Мне кажется, нам просто это не дано понять, что они «имели в виду», — заметил студент Вениамин. — Тысячелетия — огромный отрезок времени.

— Никому, кроме Корридова! — возразила, почтительно глядя на руководителя экспедиции, появившаяся к этому моменту на раскопе Вера Максимовна Китаева.

— Правда, для чего все-таки этот рог, Арсений Павлович? — продолжал интересоваться Кленский. — Предположить-то вы можете?

Археолог снова пожал плечами:

— Предмет — явно магического ритуального назначения… Единственное, что можно пока сказать.