Идолопоклонница

Катя забегала в гости едва ли не каждый вечер, отношения между соседками были весьма теплыми, и тем не менее обе называли друг друга именно соседками, потому что дружба — это нечто большее, чем ежевечерние пятнадцатиминутные чаепития. Дальше обычной болтовни их отношения не заходили. Катя не особо распространялась насчет своего прошлого, Женя, соответственно, своего. Прошлое — закрытая тема для обоих, они даже не сговаривались об этом, просто проявляли взаимную тактичность, не нарушая личных прав и свобод друг друга. Говорили, в основном, о погоде, о каких-нибудь катаклизмах, приключившихся на другом конце земного шара, иногда самую малость даже о политике. Впрочем, не столько о политике, сколько о политиках. Даже о работе практически не говорили. Потому что Катя не работала, а распространяться о своих дыроколах еще и дома у Женьки не было ни малейшего желания.

Катя частенько говорила о детях, но, почувствовав напряжение в поведении хозяйки, обычно сразу переводила разговор в другое русло. И для Жени до сих пор было загадкой — знает ли соседка о ее прошлом, или же не знает. В то время, когда у нее произошла личная трагедия, Катя, наверное, еще не была даже знакома с Игорем. С другой стороны, уж сам-то Игорешка прекрасно знал о Женькиной беде — ведь все соседи видели ее беременной, как видели и будущего отца ее ребенка. И уж, естественно, все прекрасно были осведомлены, что он ее бросил. Как и о том, что ребенок не выжил.

Сама Женя этот вопрос никогда не поднимала. А Катя… Даже если и знала, то тактично молчала, за что Женя была ей крайне благодарна. И, пожалуй, именно поэтому с удовольствием устраивала вечерние чаепития для соседки: и человеку приятно, и самой не накладно, не хлопотно. Да и, что ни говори, хоть какое-то проявление жизни…

За Катей только-только закрылась дверь, И Женя было вознамерилась расстелить постель, как раздался телефонный звонок. Стоит ли говорить, что телефон в ее квартире звонил не слишком часто? По большому счету это могла быть только Сычева или мама.

Так и оказалось: в трубке раздался голос матери, довольно неприятно дублирующийся эхом междугороднего звонка.

— Дочуля, привет, моя родная! — громко воскликнула Ираида Алексеевна.

Женя обрадовалась:

— Мамуля! Привет! Как ты там?

Пока жили вместе, отношения между матерью и дочкой были весьма напряженные и даже порой далекие от родственных. Теперь же, когда мать была так далеко, да еще и принимая во внимание, что виделись они в последний раз два с лишним года назад, Женя действительно была рада звонку.

— Все нормально, — успокоила ее Ираида Алексеевна. — Сюрприз вот тебе готовим с Андреем Павловичем.

— Ты приезжаешь, да?!

Женя и обрадовалась и в то же время несколько испугалась. Пока они так далеко, практически на разных концах континента, вроде даже скучали друг по другу. А вот если мать приедет, да надолго? Опять начнут ругаться? А то и того хуже: что, если они надумали вернуться насовсем? И поселятся, естественно, в этой же квартире, ведь о другой жилплощади они могли бы только помечтать. Ох, не дай-то Бог!

Однако Ираида Алексеевна быстро ее успокоила:

— Не угадала. Пока не получится. Это совсем другой сюрприз, Женька. Никогда в жизни не догадаешься.

Не успела Женя толком обрадоваться, как тут же вновь насторожилась:

— Только не говори, что приискала мне там жениха.

— Нет-нет, Жень, ну что ты! — поспешно, даже, пожалуй, слишком поспешно, ответила Ираида Алексеевна. — Просто… Понимаешь, мы вот с Андреем Павловичем ребеночка сообразили. Так что через пять месяцев быть тебе старшей сестрой!

У Жени дух перехватило. Ничего себе новости! Господи, да о чем же она думает? В ее-то годы, и ребенок?!

— Ты что, беременна? — не сумев скрыть трагизма, спросила она.

— Ага! Представляешь?!

И столько счастья, столько восторга было в ее голосе, что Жене стало стыдно за свои мысли. И в то же время до чертиков завидно…

— С ума сошла! Мам, в твоем возрасте… Ты соображаешь?!

Ираида Алексеевна обиделась. Еще бы: возраст — это всегда было ее больной темой:

— А чем тебе мой возраст не нравится? Мне всего сорок три. Некоторые и в пятьдесят, между прочим, рожают, и ничего.

— Ну, не знаю… — неуверенно протянула Женя. — Как-то это неправильно…

— Ну что ты мелешь?! — возмутилась мать. — Что тут неправильного?! Я, между прочим, замужем, от родного мужа рожать собираюсь в отличии от некоторых!

Женя на мгновение застыла, словно ее неожиданно обожгла хлесткая, звонкая пощечина, потом ледяным тоном ответила:

— Спасибо, мама, что напомнила!

Ираида Алексеевна спохватилась, впрочем, слишком поздно — очередная смертельная обида дочери уже была нанесена:

— Ой, Жень, прости, я не подумав ляпнула. Я не хотела, прости, дочуля, а?

Женя промолчала.

— Жень, ну Жень… — просительно протянула мать. — Ну ты же знаешь, у меня бывает. Зато знаешь, как я тебя теперь хорошо понимаю?

Женя все еще пребывала в состоянии крайней обиды:

— Ты сможешь меня понять только в одном случае. Но я тебе его категорически не желаю. И хватит об этом.