Идолы острова Пасхи. Гибель великой цивилизации

На женихе была белая набедренная повязка, достающая до колен; на плечах ярко-желтая накидка с таким же орнаментом, как на платье невесты; на голове причудливой формы шапочка, завязанная под подбородком.

Жрец прочитал положенные молитвы, трижды обвел новобрачных вокруг священного огня, горевшего перед алтарем; для изгнания злых демонов помахал на них курительницей, источающей благовония; призвал богов охранять брак Капуны и Макуны, а их самих – любить друг друга, поддерживать в жизни и рожать побольше детей. Таким образом бракосочетание совершилось, молодых усадили во главе поставленного прямо посреди улицы праздничного стола, – можно было начинать пир.

Однако деревенский староста не торопился: подслеповато щурясь, он смотрел на дорогу за околицей, как будто ожидая кого-то, и жители деревни отлично понимали, кого он ждет. Кане не было на празднике, но он обязательно должен был придти на свадьбу друга и, возможно, привести свою невесту. Жрец, которому уже успели сообщить об этом, не уходил от алтаря, не снимал священные одежды и был готов совершить второе бракосочетание.

Мауна сидела, как на иголках, – уж она-то знала, кого любит Кане, и знала также, что второй свадьбы сегодня не будет. Много, много дней, с самого Праздника Птиц она хранила тайну, доверенную ей Капуной, но сегодня терпению Мауны пришел конец. Она ерзала, кряхтела и кашляла, – так что ее родители решили, что с ней случилась какая-то неприятность. Мать Мауны тихонько спросила дочь, в чем дело.

– Ах, мама, я совершенно здорова! – с досадой отмахнулась Мауна. – Но вот Кане…

Она сделала многозначительную паузу.

Капуна быстро глянул на нее и незаметно толкнул в бок.

– Что ты меня толкаешь? – отозвалась Мауна. – Шила в мешке не утаишь… Сколько можно морочить людей, они же ждут, что Кане придет со своей невестой. И не забывай, у нас с тобой свадьба сегодня, – но скоро ночь, а еще даже не начался праздничный пир!

Услышав слова Мауны, люди вытянули головы и навострили уши. Староста, умирая от любопытства, потер ладонью об ладонь, поглядел зачем-то на небеса и безучастно спросил:

– Мауна, ты, вроде бы, произнесла имя Кане? Или я ослышался? Тебе известно о нем что-то, неизвестное нам?

Капуна снова глянул на Мауну и поднял руку в предостерегающем жесте. Но остановить Мауну было уже нельзя.

– Да! – выпалила она. – Да, мне известно кое-что о Кане! Он не приведет сегодня к нам свою невесту, и второй свадьбы не будет. Может быть, ее не будет никогда, потому что до сих пор ни одна девушка, посвятившая себя богам, не выходила замуж!

– Что ты наделала, Мауна! – отчаянно вскричал Капуна, а староста переспросил с ужасом: – Девушка, посвятившая себя богам? Неужели Кане полюбил одну из них?

– Не просто одну из них, а саму Парэ, дочь верховного жреца, – сказала Мауна, выделив имя Парэ.

Все присутствующие на свадьбе оцепенели, а лицо старосты сделалось белым, как брюхо озерной рыбы.

– Ты уверена в том, что говоришь? – произнес он после длительного молчания.

– Еще бы! – отвечала Мауна. – Да вот и Капуна может это подтвердить.

Все посмотрели на Капуну; он, не поднимая глаз, пробурчал что-то невнятное в знак согласия.

– О, боги, за что вы прогневались на нас! – воскликнул тогда староста. – Добром эта любовь не кончится! Я знаю Кане с колыбели, и мы все знаем его: он не остановится ни перед чем; даже проклятье богов не остановит его. А люди на острове будут винить нас – ведь он из нашей деревни, и вырос на нашем попечении.

– Но, может быть, Парэ отвергла его любовь? Она все-таки дочь верховного жреца, – заметил кто-то за столом.

– Хотел бы я посмотреть на девушку, которая могла бы отвергнуть любовь Кане! – хмыкнул староста. – Убежден, что на всем острове такой девушки нет.

– Нет, она не отвергла его любовь, – сказала Мауна с легкой издевкой в голосе. – Она полюбила его и готова стать его женой… Верно, Капуна? Кане ведь рассказывал тебе, как Парэ откликнулась на его любовь?

Капуна вновь пробурчал что-то непонятное.

– О, боги! – схватился за голову староста. – Что же теперь будет?! Что же теперь будет…

* * *

Великая милость богов, проявленная ими к острову, была видна даже в его очертании. Он был почти правильной треугольной формы, и в углах его находились три потухших вулкана; если от каждого из них провести линию, направленную в центр острова, то эти линии сходились там, где возвышалась самая большая гора. Эта гора была входом в царство Матери-Земли, и островитяне знали, что когда-то отсюда извергалось пламя яростной Богини Огня, дочери Матери-Земли.