Идолы острова Пасхи. Гибель великой цивилизации

– Слава Кане, – повторил Аравак, глядя поверх толпы на своего сына Тлалока, который появился на краю обрыва. Услышав, как люди славят Кане, Тлалок бросил с таким трудом добытое яйцо в море. Аравак нахмурился и чуть качнул головой, предостерегая сына от ненужных действий. Тлалок развернулся и побежал прочь, – благо, его никто не видел: все с нетерпением ждали, когда появится прекраснейшая из девушек, посвятивших себя богам, и возложит на голову победителя убор из драгоценных перьев гигантской птицы Моа.

Ударили звонкие барабаны, раздался трубный рев больших морских раковин, и из ворот святилища вышла Парэ – любимая дочь Баиры. Толпа восторженно выдохнула: Парэ, без сомнения, была самой красивой девушкой острова. Красота ее была столь ослепительна, что, случалось, люди на время теряли зрение, завидев Парэ. Голос ее был нежен, как журчание тихой реки; походка так легка, что ноги Парэ не мяли траву, по которой она шла; тело было гибким и стройным, как молодой бамбук.

В белых одеждах, с венцом на черных волосах, Парэ была похожа на юную богиню, прекрасную, как далекое розовое облако над морем на закатном синем небе. Она подошла к юноше-победителю и улыбнулась ему, показав жемчужное ожерелье своих белоснежных зубов. Кане застыл и перестал дышать; яйцо орла выпало бы из его руки, если бы не молодой жрец, успевший перехватить этот почетный трофей.

Парэ возложила на голову юноши убор из перьев птицы Моа и поклонилась победителю. Толпа взревела и возликовала пуще прежнего, один лишь Кане продолжал стоять безмолвно и неподвижно.

* * *

Вечером Кане вел Капуну домой, в деревню. Капуну был сильно пьян, перебрав хмельного напитка на пиру в честь победителя.

– Кане, ты лучший мой друг, – говорил он. – Ты лучший из всех друзей, которые только есть на свете. Я горжусь, что ты мой друг… Нет, неправильно, – я не могу гордиться, сказав «мой» друг. При слове «мой» мне становится стыдно: все, что относится ко мне, оскверняется мною. Да, да, не спорь, для тебя позор иметь такого друга, как я.

Обряд, мифологический рисунок

Капуна всхлипнул.

– Перестань, – Кане потряс его за плечо. – Хорошо, что нас не видят.

– А если бы и видели, пусть знают, какой я нехороший! – ударил себя в грудь кулаком Капуна. – Баба я, а не мужчина! Ведь тебе не известно главное – я бросил тебя во время состязания. Мне самому нечего было и думать о победе, но я обязан был помочь тебе. Вместо этого я спрятался в камнях у моря, – я даже не входил в воду. Никто этого не заметил, все были увлечены состязанием, а после я вылез, облился водой и поднялся наверх, будто бы отстав от остальных. В опасном соревновании тот, кто вернулся живым, уже достоин уважения; если бы ты видел, как меня встретила Мауна! Она повисла у меня на шее, плакала и шептала трогательные слова. А я, сын стервятника, куриный помет, – принимал все это как должное… Кане, прошу тебя, не дружи со мною больше, брось меня одного здесь, в темноте, на растерзание злым демонам! А лучше убей меня… Хотя нет, не оскверняй своих рук убийством такого ничтожного червя.

Капуна совсем расстроился и залился горькими слезами. Кане, посмеиваясь, утешал его:

– Ты просто выпил лишнего, и от этого несешь невесть что. Ну, какой ты куриный помет, и разве ты похож на стервятника? Да и какая ты баба – если тебе сегодня не хватило мужества, это еще не значит, что ты не мужчина.

– Но я бросил тебя, моего лучшего друга, – сквозь рыдания произнес Капуна.

– Я не просил тебя о помощи. Потом, ты сам сказал, что я, как и другие, не заметил твоего отсутствия. Меня тоже можно обвинить в том, что я тебя бросил.

– Но Мауна, Мауна! Как я мог обмануть ее! – продолжал плакать Капуна.

– Ты ее не обманул: ты вернулся живым. Это для Мауны важнее твоей победы в состязании. Ты должен радоваться, что она так любит тебя.

Кане вдруг тяжело вздохнул. Капуна сквозь слезы посмотрел на него; в лице Кане было что-то странное.

– Помнишь, что я говорил тебе перед состязанием? Я смеялся над любовью, – сказал Кане. – Богиня любви отомстила мне. Я наказан за гордыню, – я полюбил.

– Кого? – спросил Капуна, сразу забыв о своих бедах.

Кане еще раз вздохнул и коротко ответил:

– Парэ.

– О, боги! – испугался Капуна. – Выбрось из головы мысль о ней! Любая девушка с радостью примет твою любовь, а мало ли красивых девушек на нашем острове.

– Но мне не нужна любая. Только Парэ.

– Забудь, забудь о ней, Кане! Она посвящена богам; ты хочешь отнять ее у них? Боги покарают тебя за святотатство! – закричал Капуна.

– Тише, – зажал ему рот Кане. – Я все знаю сам. Но я люблю ее, и все остальное – ничто по сравнению с моей любовью… А боги велики и мудры, они не станут карать за то чувство, которое сами даровали людям. Но если даже боги думают иначе, я все равно не отступлю; или Парэ станет моей женой, или я погибну.

– Ох, ох, ох! От твоих слов у меня ноги отнялись, – причитал Капуна. – Не могу идти, хоть убей.

– А может быть, это хмельной напиток подкосил тебя? – с усмешкой спросил Кане, прогоняя прочь мрачные мысли.