Идору

И обе эти структуры, скульптуры во времени, были узловыми, и это их качество нарастало с приближением к «теперь», где они плотно сплетались…

Лэйни стоял рядом с идору. Он уже видел этот пляж в ирландском гостевом доме, когда просматривал снятую биноклем пленку. Грязно-зеленое, с россыпью белых барашков море, свежий ветер треплет и рвет уши ее меховой шапки. Лэйни не чувствовал ветра, но слышал его вой, настолько громкий, что было трудно разговаривать.

– Так ты их видишь? – крикнула она.

– Что – вижу?

– Лица в облаках! Узловые точки! Я ничего не вижу! Покажи их мне!

Но затем она исчезла, а вместе с ней и море, и Лэйни снова смотрел на информацию, на оцифрованные истории Реза и Рэи Тоэи, которые сплетались на грани превращения в нечто иное. А если бы тогда, в Лос-Анджелесе, он попытался, могло бы так быть, что из узловой точки Элис Ширз выплыл бы канцелярский нож?

И он попытался.

Перед ним расстилалась белая пушистая равнина. Не снег. А вдали, на фоне ядовито-розового обрыва, величественно переступали исполинские, щедро разукрашенные коричневым по коричневому ковбойские сапоги. Равнина исчезла, на ее месте медленно вращался непонятный, неопределенных размеров предмет, отдаленно похожий на лос-анджелесский автобус, если с него снять колеса.

– Семнадцатый номер, – сказала идору. – Отель «Дай».

– Дай? – переспросил Лэйни. Автобус исчез, поехал догонять сапоги.

– Что такое «отель любви»?

– Как?

– Отель. Любви.

– Ну, наверное, это где люди занимаются любовью…

– А что такое «первичный биомолекулярный программирующий модуль С-дробь-семь-А производства Родель ван Эрп»?

– Представления не имею.

– Но вы же мне сейчас показывали! Это средоточие нашего союза, наше пересечение, то, из чего должно развернуться и все остальное!

– Подождите, – сказал Лэйни, – у вас тут есть другой, они вроде как смыкаются…

Напряжение отзывалось болью в боку, но вдали виднелись горы, перекрученные деревья, низкая крыша деревянного домика…

Идору исчезла, а затем и дом, словно съеденный изнутри, – его структура замерцала и съежилась. И на мгновение – образ чего-то громоздящегося, беспорядочная россыпь непохожих друг на друга окон и взвихренное, радужное небо.

– Кончай орать! – сказала Арли, сдергивая с него очки.

Рядом с ней – Ямадзаки.

– Остановитесь, Лэйни-сан.

Лэйни длинно, судорожно вздохнул, уперся ладонями в мягкий пластик приборной доски и закрыл глаза; рука Арли легла ему на затылок.

– Нужно туда бежать.

– Бежать? Куда?

– Семнадцатый номер… Мы опоздаем. На свадьбу…

38. Звезда

Парализатор перестал щелкать, и Кья уронила его на пол. Дверная ручка не поворачивалась. Из ванной – ни звука, кроме птичьего щебетанья. А что в комнате? Масахико торопливо заталкивает свой компьютер в клетчатый пластиковый мешок. Кья бросилась к «Сэндбендерсу», схватила его (очки потянулись следом, на проводе) и повернулась к сумке, из которой так и торчал угол сине-желтого мешка. Она рывком вытащила мешок вместе с его содержимым, бросила эту мерзость на кровать и нагнулась, чтобы запихнуть «Сэндбендерс» в сумку. И услышала со стороны ванной какой-то звук. Оглянулась.

Ручка медленно поворачивалась.

Русский шагнул в комнату. На его правой руке было нечто вроде ослепительно-розовой рукавицы, без пальцев, но зато с лысой кукольной головой. Сексуальная игрушка из черного шкафчика, сыгравшая роль изоляции. Он сдернул розовую шкурку с руки и небрежно швырнул ее через плечо. Птицы в ванной смолкли.

Масахико, начавший было надевать правый ботинок, замер, уставившись на русского; его левая нога все еще была в бумажном шлепанце.

– Вы уходите? – спросил русский.

– Она на кровати, эта ваша штука, – сказала Кья. – Мы не хотим иметь с ней никакого дела.

Заметив на полу парализатор, русский поднял ногу и припечатал его каблуком, словно некую ядовитую тварь; жалобно хрустнул крошащийся пластик.

– Артемий, мой друг из Новокузнецка, делает себе большое унижение этим. – Он поворошил обломки носком сапога. – Носит очень тесные джинсы, Артемий, кожаные, это мода. Кладет в передний карман, спуск случайно нажимается. Артемий парализует свое мужество. – Крупные, неровные зубы оскалились в подобии улыбки. – А нам смешно, да?

– Ну пожалуйста, – сказала Кья. – Мы просто хотим уйти.

Русский обогнул Эдди и Мэриэлис, так и обнимавшихся на полу.

– Ты случайность, как Артемий своему мужеству, да? Ты только случилась владельцу этого прекрасного ночного клуба. – Носок сапога указал на бессознательного Эдди. – Который контрабандист и прочие вещи, очень сложные, но ты, ты есть просто случайность.

– Да, – кивнула Кья.

– Ты из «Ло/Рез» (Ло-ресс). – Он шагнул к кровати и заглянул в пластиковый мешок. – Ты знаешь, что такое это.

– Нет, – соврала Кья. – Я не знаю.

Русский повернулся к ней.

– Мы не нравимся случайности, никогда. Не допускаем случайности.

Руки русского начали подниматься; на третьем суставе каждого его пальца, со стороны ладони, розовело круглое пятнышко размером с горошинку. Кья видела такие у ребят в школе и знала, что это следы татуировки, недавно удаленной лазером.