Идти туда, где ты (СИ)

Дорога домой времени много не заняла. И все это время Макаров-старший всматривался в то, как по стеклу автомобиля текут струйки воды – к вечеру неожиданно начался ливень. Он все еще помнил те жуткие, наполненные ужасом дни, когда они перевезли Илью в Мюнхен, где у Макаровых была квартира. Столько лет прошло. Евгению Степановичу всегда казалось, что, если в чем-то и виноват перед сыном, то давно искупил. Многие ли решатся так круто изменить свою жизнь оттого, что чадо башкой повернулось?

Уехать за границу. Жить между странами. Чувствовать самоустраненность от дела всей своей жизни. Тогда так было нужно. И он пошел на это, не задумываясь о последствиях.

В сущности, организация нового распорядка в ведении дел прошла почти безболезненно. И постепенно жизнь вошла в свою колею, вернув Макарову-старшему все, чем жертвовал, сторицей.

И главным было взаимопонимание с сыном. Взаимопонимание, в конце концов, а даже не то, что тот взялся за ум и взялся за работу в холдинге. И еще доверие.

Сегодня оказалось, что и взаимопонимание, и доверие были только в его, Евгения Степановича, голове. А в действительности Илья – все тот же избалованный мальчишка, не способный думать о последствиях. И не желающий ни с кем считаться.

Он вошел в дом, сунул Бруновне в руки пиджак и, едва ворочая губами от усталости, спросил:

- Валентина Павловна дома?

- Дома, - отозвалась сама Валентина Павловна, появляясь в холле, и подошла к мужу. – Плохо выглядишь. Все так серьезно?

- Не каждый день выясняешь, что твой собственный сын – кусок дерьма, - мрачно сказал Макаров и зыркнул на Бруновну. Та за годы службы у Макаровых давно успела усвоить, когда лучше ретироваться. И потому через мгновение исчезла с глаз долой.

- Объясни толком, что случилось, – попросила жена, уводя его в гостиную.

Он на ходу расстегивал пуговицы рубашки и тяжело выдыхал. Боль в левом боку накатывала с новой силой, но внимания не обращал. Силился отодвинуть ее на задворки сознания.

- Ну про собрание акционеров «Sky Tower» ты, наверное, не слышала, - говорил он. – Сегодня было. От нас Гриневич ездил. Звонил в обед. Илья… продал свои акции Вениамину Громову и ушел с поста президента.

Макарова тяжело опустилась в кресло. Успешной бизнес-леди из нее никогда бы не вышло, но дурой не была. И понимала, что произошло что-то непоправимое. Для всех.

- Как? Почему? Зачем? – забормотала она.

- А я знаю почему и зачем? – заорал Евгений Степанович. – Он не объяснил! Он вообще ничего не говорил! Не оправдывался! Тупо признал, что предательство и все! Кусок говна – и есть кусок говна! За десять лет не поменялся!

- Жень, он сын наш, - прозвучало жалобно. – Лучше такой, чем никакого.

- Да?! Ты, правда, так считаешь? Нож в моей спине, который не партнер и не друг вогнал, а собственный ребенок, наверное, лучше смотрится?

- Ты сильный, ты справишься, - вздохнула Валентина Павловна. – Может, у него проблемы какие… Давай я позвоню, а?

- Не вздумай даже! – вскинулся Макаров-старший. – Хватит ему сопли подтирать! Он ни с тобой, ни со мной не посчитался! И, поверь, я еще очень нескоро вообще смогу его видеть, не то что простить!

- Тогда Василисе.

Евгений Степанович некоторое время молчал, глядя пристально на жену. И понимал, что никогда-никогда не забыть ему ее лица в тот день, когда она привезла сына в их особняк, едва только вынутого из петли. За это он тоже чувствовал вину.

- Ладно, делай, что считаешь нужным. Но я в этом участвовать не желаю! – махнул он рукой.

Валентина Павловна кивнула и поднялась из кресла.

- Лекарства пил?

- Да Оля какой-то дряни накапала…

***

Он не появлялся двенадцать дней. Не звонил и не приезжал. Алиса не знала, что это значит, если вообще что-то значит.

Он вышел из игры. Выполняет задание. Тянет время. Ушел в загул. Каждый день она придумывала себе новое объяснение его молчания. И его отсутствия.

Оказывается, можно было привыкнуть к тому, что его нет двенадцать лет. Работать, заниматься семьей, устраивать жизнь. И мучиться ожиданием каждый из двенадцати дней, выпивая тонны кофе и меряя шагами комнаты.

Оказывается, можно удивляться, как быстро пролетали дни командировки мужа, и тому, что он снова дома. И скучать каждое мгновение, которое Илья сейчас проводит не с ней. Пусть она и не позволяла себе в этом признаться.

Оказывается, можно легко сорвать с себя кольцо, которое глупо и наивно носила, не снимая ни на минуту, и спрятать его с глаз долой, чтобы никогда не видеть. И не найти в себе смелости взять документы на квартиру в Кузнечном и выставить ее на продажу. Потому что это его – живого, а не его, застывшего в ее памяти.

Отвлекала от сумасшествия только Сонька. Звонила, рассказывала о себе, лопотала на испанском. Она становилась для Алисы глотком свежего воздуха, после которого снова можно было нырять в беспросветную глубину, куда она себя загнала, сорвавшись в Петербург.