Иду на свет

– Ладно, давай по порядку. Самохина вышла замуж и уехала на Север, за длинным рублём. Крылова трудится в местной парикмахерской, Аллочка Пронина – в секретаршах…

– А что, на "Мисс Вселенную" не потянула?

– Язва!

– Молчу, давай дальше.

– Юрка и Лёшка Петров шофёрят, Комлев устроился программистом, как и хотел, Женька Озеров в ГИБДД…

– Женька – мент? – ахнула я.

– Чего ты ржёшь? – окрысился Зорин, – Чем не работа?

– Всё, Сань, больше не буду. А Пашка Ионов где?

Саня осёкся и странно на меня посмотрел.

– А что Пашка? Работает Пашка, машины ремонтирует, руки у него золотые.

– В футбол больше не играет?

– Когда ему играть-то. У него теперь семья, ему зарабатывать надо, а не мячи гонять. А то ты не знаешь?

– Откуда? – искренне удивилась я. – Значит, у него всё хорошо? Я рада.

– Серьёзно? – Он всё так же странно, испытующе разглядывал меня, потом отвернулся. – Ладно, проехали.

– Зорин, ты чего? – спросила я. Он резко повернулся с перекошенным от сдерживаемой ярости лицом. Таким я его не видела.

– А ничего! Сама разговор завела, так зачем из меня мартышку делать? Ну, не сложилось у вас, разбежались, всё ясно, так нет! Навели, понимаешь, секретность, и думают, что все дураки или слепые. Да про ваш роман вся школа знала!

Если бы Саня Зорин вдруг оторвался от земли и начал летать, как Дэвид Копперфильд, я бы, наверное, изумилась меньше. Немая сцена затягивалась, он смотрел на меня, я на него, и тогда в глазах его забрезжила смутная догадка.

– Так. Только спокойно. Ты хочешь сказать, что у вас ничего не было?! И что это не ты поломала Пашке жизнь и благополучно смылась поступать на этот свой журфак?

Теперь уже я начинала злиться.

– Зорин, если бы я не знала, что ты трезвенник, я бы решила, что ты перепил!

Он пытался понять.

– А как же…

– Саня, не мычи, говори прямо – кому и что я поломала! – окончательно вспылила я, и он поверил.

– Слушай, Воронцова, – я не стала его исправлять, хотя теперь носила другую фамилию, – все знают, что ты с Луны свалилась, но что ты при этом ещё и ударилась!

Я показала ему кулак и потребовала:

– Короче и ближе к делу!

– Молчу, молчу, с вами, психами, и связываться-то опасно. Ладно, убедила – Пашка тебе ничего не сказал. Но ты-то не могла не знать, что он по тебе сохнет! Он же стихи тебе писал, ночами не спал, его мать моей жаловалась, а когда ты уехала, то и вовсе голову потерял, почернел весь! Ух, как я тебя тогда ненавидел! А потом решил – дело ваше, живите, как хотите.

– Саня, дай мне сигарету, пожалуйста, – попросила я сдавленным голосом. Он с минуту наблюдал, как я пытаюсь затянуться, держа сигарету в трясущейся руке, а потом заметался по утоптанному прямоугольнику школьного двора, ругаясь вполголоса. Такого виртуозного мата я не слышала уже давно, но это почему-то помогло.

– Он тебе не сказал! Великий конспиратор! А ты из-за своих книжек не видела, что творится у тебя под носом! Ну, пару таких кретинов ещё поискать!

– Сань, не ругайся, а? – постепенно я приходила в себя. – Я ведь правда не знала.

Он успокоился, а потом рассказал мне всё. В это было трудно поверить, но я знала, что Саня Зорин говорит правду, потому что хулиган Зорин был лучшим другом надежды школы Паши Ионова.

…В девятом классе я была тем самым гадким утёнком, застенчивой, неуклюжей толстушкой в круглых очках с сильными стёклами. Конечно, я училась хорошо – что мне ещё оставалось? Девчонки бегали на танцы, целовались, делились секретами, а я сидела в библиотеке и постепенно создала свой собственный мир, куда не было дороги никому. Другие жили – я только грезила о жизни. Но Пашка выбрал меня, и в это сначала никто не поверил, над ним смеялись даже, но недолго: Пашка умел быть очень убедительным – на словах и не только. Меня перестали дразнить, но и это я не поняла, только вздохнула с облегчением и списала на то, что мои непутёвые, невоздержанные на язык одноклассники наконец-то повзрослели. Он провожал меня домой, каждый день, прячась за домами и деревьями – и этого я не замечала тоже. Он писал мне письма, но не отправил ни одного. Он не решался подойти и рассказать о своих чувствах, и кто знает, как бы я тогда приняла это? Скорее всего, не поверила бы ни единому слову, расплакалась и убежала…

Я стояла, глубоко задумавшись, и только потом поняла, что Зорин говорит ещё что-то.

– Что ты сказал? – переспросила я, возвращаясь к реальности.

– Ты что, не слушаешь? Да-а, дела… Наломали вы дров, ребята. А я, получается, последний трепач? Пашка не сказал, а я всё разболтал. И что теперь будет? Он женился недавно, с ребёнком взял…– уточнил он зачем-то.

– Сань, ты не убивайся так. Не побегу же я к нему разбираться? Будем жить, как жили.

– И всё-таки зря я тебе рассказал, – мучился Зорин, но я оборвала поток раскаяния.

– Ты правильно сделал. Теперь хотя бы не будешь меня ненавидеть, – он попытался возразить, но я продолжила. – И для меня это важно. Знаешь, ты не говори Пашке, что ты… В общем, что я знаю. Теперь иди к нашим, а я, пожалуй, пойду. Мне завтра обратно, хоть вещи соберу…

– Ты не пропадай, – попросил он, явно радуясь, что не надо продолжать этот разговор.