Иду на вы!

Горячее летнее солнце не прошло и четверти своего дневного пути, как Святослав со своей дружиной достиг конной заставы, стоящей на взгорке. Князь оставил дружину внизу, сам с тремя отроками поднялся на взгорок. Его встретил тысяцкий Добрыня.

– Смотри, княже! – показал он плетью вдаль.

Святослав прикрыл глаза ладонью от слепящего солнца, вгляделся: там, между двумя перелесками, роились конные отряды печенегов, то ли выстраиваясь в боевой порядок, то ли отвлекая на себя внимание.

– Далеко до Березани? – спросил он у Добрыни.

– Верст двадцать будет, княже. А может, и больше. Никто эти версты не мерил.

Святослав оглянулся: вдали поднималось пыльное облако тележного войска. Показался Свенельд на своем пегом коне. Машистой рысью поднялся на взгорок.

– Сделаем так, – заговорил Святослав. – Тележное войско выстраивается рядами по всему полю и движется на рысях вперед. Пользуясь пылью, поднятой ими, конная дружина обойдет вон тот лесок справа. Если печенези атакуют тележников, копейщики выходят вперед и принимают их на копье. Лучникам быть за ними. Дружина Асмуда идет левым крылом вдоль опушки леса. Печенези или отступят, или ввяжутся в сечу. Если ввяжутся, дать им увязнуть, пока конница не ударит им с тыла. Мыслю, однако, они здесь для того, чтобы нас задержать, пока главные силы их штурмуют Березань. Если печенези не примут боя, идем за ними следом. Дружины Асмуда и Претича прикрывают войско от удара слева и справа. Я остаюсь здесь: отсюда далече видно. Да помогут нам боги!

Печенеги с жутким воем и свистом ринулись на тележное войско, широкой дугой охватывающее поле, но, встреченные дождем каленых стрел, обратились в нарочитое бегство. Однако конная дружина, посланная в обход, успела перехватить их и прижать к болотистому берегу безымянной речушки. Видя, что деваться некуда, печенеги попытались было прорваться, и кое-кому удалось это сделать, но были встречены густой завесой копейщиков и, после короткой схватки, оставшиеся в живых слезли с коней, положили оружие и встали на колени, опустив обнаженные бритые головы.

Князь Святослав с седла вглядывался в их жалкие фигуры, только что представлявшие воинскую силу. Все они были похожи друг на друга, не разберешь, кто из них кто. Он повернулся к следовавшему за ним Свиридису, спросил:

– Помнится, ты сказывал, что был у них в плену. Найди, кто у них тут главный.

– А тут и искать нечего, княже, – ответил грек. – Вот он, хан печенежский именем Куря, старший из сыновей хана Иргиза, – и Свиридис указал пальцем на стоящего в ряду других сдавшихся воинов молодого человека с обритой головой, с жиденькими усами, но в более опрятном, чем у прочих, одеянии. Да и сабля, лежащая перед ним, имела богато украшенную рукоять.

– Пусть встанет, – велел Святослав. – Спроси у него, большое ли войско у его отца и что привело их на русскую землю?

Юный хан поднялся с колен, с вызовом глянул на Святослава, заговорил, подстегивая свою речь короткими взмахами правой руки. Свиридис выслушал ответ хана, стал переводить:

– Хан говорит, что в ставку его отца прибыл посланник каганбека Хазарского с требованием, чтобы тот с большим войском, какое сможет собрать, пошел на Русь, по пути разоряя как можно больше городов и селений, а затем ударил на Киев. Посланник сказал, что каганбек разрешил хану Иргизу всю добычу оставить себе, и лишь пленных, любого пола и возраста, гнать в Итиль, не чиня им никакого вреда.

– Что это значит? – удивился Святослав, зная, что обычно в плен берут лишь отроков, отроковиц да цветущих мужей и женщин для последующей продажи их на итильском базаре, всех же остальных придают смерти на месте. – Спроси у него.

– Молодых продадут, а мужей и жен, которые в возрасте, предадут мучительной казни в Итиле, – перевел Свиридис ответ хана.

– Скажи хану, я отпущу его, если он пошлет к своему отцу человека сказать, что князь Святослав не считает народ печенезей своими врагами, что враг у нас общий – Хазарский Каганат. Если хан Иргиз уведет в степи свое войско, отпустив пленных, я отпущу его сына и всех остальных, взяв за них лишь выкуп. Если он не боится встретиться со мной, пусть отойдет от Березани и разобьет свои шатры на другом берегу Сулы. Я жду от него ответа до вечера. Если не будет ответа, я сам приду к нему и разобью его войско. Тогда пощады не будет никому.

Хан Куря, выслушав толмача, гордо вскинул голову, заговорил торопливо, то и дело взмахивая рукой:

– У моего отца очень большое войско, и тебе, коназ урусов, с ним не совладать. Я пошлю человека, но отец не станет с тобой разговаривать. К тому же, если мы повернем назад, каганбек Хазарский натравит на наш народ булгар, угров и косогов. Против такой силы не устоять, даже если ты, коназ урусов, пойдешь вместе с нами.

– Посылай человека, а там посмотрим, – велел Святослав и, повернув коня, поехал к своим воеводам, ожидавшим его поблизости.

Вскоре один из печенегов ускакал в сторону Березани. Пленных сбили в табун, связали им руки веревками, посадили на телеги. Войско Святослава двинулось дальше, выслав вперед и раскидав по сторонам сторожевые заставы.