Иду на вы!

Имя человека, ожидающего решения у главных городских ворот, насторожило княгиню Ольгу еще и по другой причине: каганбек Иосиф, сидящий в Итильграде, что стоит на берегу реки Итиль, еще в прошлом году потребовал через этого же человека от Ольги прислать ему русское войско числом не менее пяти тысяч воев. Не трудно догадаться, для чего ему понадобилось это войско — для подавления восстания печенегов и мадьяр. А еще для того, чтобы у княгини оставалось как можно меньше людей, способных к ратному делу. Ольга войско не послала, отговорившись тем, что у нее и так осталось малое число оружных людей, знающих военное ремесло, а более взять неоткуда. Равно как и оружия и прочей воинской справы.

Между тем, малое время спустя, она послала Византийскому императору Константину Багрянородному тысячу хорошо подготовленных воев — согласно договору, заключенному между ними в 945 году: император ведет изнурительную войну с магометанами, стремящимися копьем и саблей насадить свою веру везде, где только можно, и русские вои, которых те особенно боятся за их мощь и отвагу, Константину будут весьма кстати. Известила Ольга императора и о том, что в ближайшее время Русь намерена выступить против Хазарского Каганата и надеется, что Византия, исходя из того же договора, окажет ей помощь войском и деньгами. Но пока из Царьграда ни слуху ни духу.

Княгиня спустилась по винтовой лестнице с высокой башни и перешла в гостевую палату, где ее уже ожидали приглашенные советники Исфендиар и Добрыня.

Исфендиару за пятьдесят. Он смугл, глаза — угли, лицо выражает невозмутимое спокойствие и мудрость. На нем шелковый полосатый халат, на голове белый шелковый же тюрбан с изумрудной заколкой; в заколку вставлено фазанье перо.

Когда-то он со своими женами и рабами бежал из Хорезма в Итиль, спасаясь от жестокого преследования хорезмшаха. Но в Итиле не ужился с иудеями и подался в Киев. И не он один, а множество других хорезмийцев вместе с ним.

В столице Руси хорезмийцев немало. Многие проживают здесь так давно, что и не упомнишь, когда первый из них постучался в ворота Киева. С тех пор серебряный дерхем, отличающийся от других монет отменной чеканкой, получил хождение по всей Руси, не имеющей еще своих денег. За минувшие годы хорезмийцы перемешались с русами, иные приняли христианство, иные стали поклоняться Перуну и Хорсу, им выделили землю, они построились и обосновались, и киевские ремесленники многие умения переняли от пришельцев в кузнечном, гончарном, строительном, ювелирном и других ремеслах, ибо в царстве Хорезмийском, помнившем Великого Искандера, ремесла и науки имели многовековую давность, обогащенную китайским, индийским, персидским и греческим искусствами. Хорезмийцам в Киеве никто не мешает чтить своего бога Аллаха, жить по своим обычаям, но при этом не нарушать обычаев и верований приютивших их русов. Некоторые из них, как Исфендиар, переселились вслед за княгиней в Вышгород.

Другой советник княгини Ольги воевода Добрыня еще молод, ему, как и сыну ее Святославу, двадцать шесть лет. У него белое славянское лицо и серые большие глаза, русые усы и бородка. В нем угадывается могучий воин: широкие плечи, выпуклая грудь бугрится литыми мышцами, сильные руки спокойно лежат на коленях. Одет он просто: полосатые порты, заправленные в юфтовые сапоги, белая льняная рубаха подпоясана широким кожаным поясом, на поясе кинжал с костяной рукоятью. Волосы через лоб схвачены ремешком. Княгиня Ольга крестила его и его сестру, едва вернулась из Царьграда. Добрыня уже бывал в сражениях, отбивая грабительские наскоки кочевников на русские земли, проявил себя способным военачальником. В Вышгороде он исполняет должность начальника городской стражи.

— Где этот жидовин? — спросила княгиня Ольга, занимая свое место на золоченом резном стуле, рядом с другим, стоящим чуть выше, который принадлежит ее сыну, по праву являющемуся действительным хозяином Руси, ее князем, ее каганом.

— Ждет за дверью, моя госпожа, — ответил Отич с легким наклоном головы.

— Зови, — велела Ольга, напрягая в комок свои нервы в ожидании встречи.

Боже, чего ей стоил тот, давний, разговор! Временами она, слушая журчащий и переливающийся говор Аарона раб-Эфры, уже готова была согласиться с его требованием. Ей понадобилось огромное усилие воли и мысленное обращение к Иисусу Христу за помощью, чтобы настоять на своем. И то она не была уверена, что устояла бы, если бы не Исфендиар: на того медоточивые речи посланца наместника не действовали, и он то и дело перебивал его, давая княгине время, чтобы опомниться. Видимо, есть что-то в черных глазах южан, что смущает светлые глаза северян. Но не так властно, как у этого раб-Эфры.