Идущая

Занялась Реана, разумеется, медицинской практикой. И зарабатывала неплохо — по крайней мере, на жилье и еду хватало. В городе новости разлетались быстро. О новой лекарке заговорили после того, как она, где-то в начале первой весенней луны, перехватила из-под носа у десятка солдат из святого воинства какого-то удиравшего со всех ног парня, обвинённого в святотатстве. Приволокла его в храм, заставила Мастера Нанжина провести обряд суда Тиарсе и неделю потом отругивалась от местного разлива "охотников" за еретиками, доказывая, что сама Белая вынесла решение о невиновности обвиняемого. Внешне Нанжин воспринял появление святотатца в храме совершенно спокойно, однако все свои мысли на этот счет потом высказал Реане. Она возмущённо напомнила, что долг Мастера в храме Весов — следить за справедливостью, и вообще не фиг лебезить перед Ксондаком. Впрочем, выбора у Нанжина не оставалось: "тёмная лекарка" к тому времени настолько была известна в городе, что сумела убедить толпу, и так не слишком жаловавшую "охотников", что суд Тиарсе — идеальный выход. В Арнере помнили, что Арнакия — свободное государство, и никакие правители, помимо Вечных и выборных в Совете, ей не указ. Так что "охотникам" пришлось убраться восвояси, а Нанжин смирился, обругав Реану безрассудной девчонкой.

Они виделись ещё пару раз. Нанжин тщетно пытался наставить ведьму на путь осторожности или выставить из Арнера, она же аргументов принципиально не слушала. Она, кажется, совершенно не желала понять, что ставит под удар полгорода. Хрупкое равновесие, для которого Нанжин так долго трудился, трещало и раскачивалось хуже маятника. Ведьма и в самом деле разрушала всё, к чему прикасалась. Страшнее всего было то, что она глубоко верила в свою правоту. Ей терять было нечего, над ней висело предсказание скорой смерти, о котором ведьма и сама знала, и она не тратила времени на страх, рассуждения, осмотрительность… При всём том, она была, несомненно, умна, и её слушала не только городская беднота, но и ремесленники — кроме цеховой верхушки, разумеется. Кто-то наверняка догадывался, кто эта девчонка с тёмным лицом.

В середине третьей луны Ксондак от лица церкви официально объявил Реану Безумную еретичкой, ведьмой и первым врагом Вечных, цитируя Тхэама Проповедника и многочисленные предсказания о конце света. И угрожая за укрывательство отлучением и анафемой, не говоря уж о прочих санкциях вроде повешения. К угрозам он прибавил обещание полного отпущения грехов и круглой суммы в сто золотых за мертвую ведьму. Шегдар Кадарский в ответ предложил сто пятьдесят за живую, вызвав у Нанжина усмешку. Южный император по-прежнему хотел заполучить живьём это мощное оружие о двух ногах и несносном нраве. Но Арнер не спешил выдавать ведьму. Люди видели возможность наплевать в лицо Кадару, и с явственным удовольствием этой возможностью пользовались. Не потому, что они отличались такой уж смелостью и гордостью. Просто Кадару сейчас было не до гудящего Арнера. Дазаранские купцы, давно уже возмущавшиеся низкими ценами, какие Кадар предлагал за их драгоценный кедр, благовония и камни, расшатали и смели аргументацию властей — и добились снаряжения флота на Форбос, чтобы выбить с него кадарский флот и получить свободный доступ во Внутреннее море и к портам Занги, Рикола и Лаолия. Почти в то же время прошла коронация Раира по лаолийскому обряду в торенском храме Оа с последовавшим объявлением прав короля Лаолия Раира ол Истаилле на имперский трон. Войска Кадара подтянулись к Форбосу в полнолуние четвёртой луны и увязли там. Пользуясь этим, южные зангские города захватили Тангерт и Рздагот. Но это было позже, в самом конце четвёртой луны. А пока ведьма бродила по Арнеру и окрестностям, высказывала крамолу и находила общий язык с местными. Она нашла подходы даже к ачаро храма. С некоторыми, как с Кёдзаном, например, даже общалась более-менее регулярно. Впрочем, с Нанжином тоже. Мастер не оставил попытки вбить в её голову осторожность и… И в любом случае, пока она в городе, почему бы не поспорить с собеседником, чье мнение диаметрально противоположно твоему? Ведьма имела своё суждение, не совпадавшее со мнением Мастера, но странность заключалась в том, что оно точно так же не совпадало вовсе ни с одним из существующих мнений. Мастер подумал как-то, что позиция ведьмы похожа на его собственную: не противоположно какому-то курсу и не совершенно в стороне от него, а именно перпендикулярно. Поэтому беседы — на философские темы, к примеру, — выходили занятными. О прогрессе, например. Когда Нанжин упомянул, что появление Империи явилось большим шагом вперед, Реана резко не согласилась. Такая реакция была нормальной, ибо слово "прогресс" есть слово еретическое: оно допускает, что мир не является неизменным. Но странно оказалось видеть, что несогласие это относится не к идее изменчивости мира, как следовало бы ожидать, а к оценке Империи…