Идущие на смерть приветствуют тебя

— Это шесты, которые помогают развивать реакцию, — объяснил ланиста, — в нижней части, как видишь, на шесте крепятся вращающиеся палки. Борец должен постараться поразить мишень, перепрыгивая через них. Когда обучающийся уже достаточно натренирован, палки заменяются остро отточенными мечами… — Он самодовольно усмехнулся, словно припомнил какую-то детскую игру. — Одно неловкое движение — и человек остается без ноги. Как видишь, люди в моей школе — не просто мясо для бойни, пригодное только для убийства. Я выпускаю на арену хорошо подготовленных атлетов, способных показать яркое представление, в котором жизнь — не говоря уже о тугом кошельке, разумеется, — награда лучшим, а смерть — просчитанный риск… Конечно, — поспешил он уточнить, — я всегда готов к немалым потерям: попадаются разные хвастуны, люди, вообще ни на что не способные, от которых следует избавляться сразу же, тем более что в желающих стать гладиаторами недостатка нет. Помимо крестьян и военнопленных, за воротами моей школы стоит длинная очередь жаждущих попасть сюда. Однако отбор происходит очень жестко, самые слабые не выдерживают даже тренировок — погибают. А вот Хелидон… — мечтательно протянул он. — Вот уж кто действительно был рожден гладиатором! И хоть он не мог поспорить с коротким кинжалом, какой обычно используют фракийцы, сразу было видно — у него характер победителя!

— Да, — произнес Публий Аврелий. — Мы нередко забываем, что эти представления были придуманы для чествования побед Рима над вражескими армиями. Побежденным народам следовало сражаться с помощью традиционного для их родины оружия, используя, например, вогнутый щит самнитов…

— Или боевую колесницу-двуколку, что получила распространение после завоевания Галлии, — вмешался Сервилий.

— Теперь, между прочим, стали интереснее морские сражения. Говорят, будто Клавдий Цезарь хочет устроить гигантскую битву на Фуцинском озере, прежде чем осушить его! И она затмит знаменитое морское сражение Августа… — с гордостью сообщил ланиста.

Аврелий, далекий от того, чтобы разделять его восторги, с недоумением осмотрелся:

— Одно мне непонятно. Почему здесь, где тренируются лучшие в мире борцы, во всяком случае по твоим словам, я нигде не вижу оружия?

Ланиста с удивлением посмотрел на него: неужели сенатор сам не понимает?

— У гладиаторов нет свободного доступа к оружию, благородный Стаций. Они такие буйные и возбужденные, что при малейшей размолвке или ссоре тотчас поубивают друг друга с оружием в руках.

— Вместо того чтобы терпеливо ожидать смерти на глазах публики, — с иронией заметил сенатор.

— Вот именно! — вполне серьезно подтвердил Ауфидий, не замечая сарказма. — Только у меня и у слуги, который точит оружие, есть ключи от армаментария.[20] Но подойди сюда, я покажу тебе санарий,[21] где мы лечим раненых. Тут мы храним «грязь, собранную на арене», то есть песок, которым гладиаторы оттирают пот и масло, — маслом они смазывают тело, чтобы блестело и ускользало из рук противника. «Грязь» эта славится как панацея от всех болезней, и продажа ее приносит нам немалый доход…

Сенатор поморщился, содрогнувшись при одной лишь мысли, что эту отвратительную смесь воска, пота и пыли, собранную на арене, многие считали не только талисманом, приносящим удачу, но и лечебным средством.

— А вот там у нас сполиарий, — продолжал ланиста.

— Иными словами — мертвецкая?

— Именно так, благородный сенатор.

— Тело Хелидона еще там? — поинтересовался Аврелий.

— Да, благородный Стаций, — ответил Ауфидий.

— Очень хорошо, — оживился патриций. — Покажите и позовите сюда врача, который осматривал его.

Тело Хелидона, уже омытое слугами, покоилось на деревянном столе. Вокруг, ожидая бесславного захоронения, грудой лежали десятки трупов, помеченных каленым железом: тела метили, дабы предотвратить возможные побеги — вдруг какой-нибудь подлец задумает сбежать, притворившись покойником. Почувствовав тошноту, Публий Аврелий отвел взгляд.

Легкое покашливание обозначило появление врача Хрисиппа. Тонкие губы под едва обозначенными усиками скривились в самодовольной усмешке, выражавшей превосходство.

— Какова причина смерти? — сразу переходя к главному, спросил сенатор спесивого хирурга, обращаясь к нему тем не менее уважительно.

Но высокомерие врача, который всем своим видом выражал типичное для эллинов чувство превосходства над другими, не облегчало ему задачу.

— Как всем известно, благородный Стаций, в теле человека существуют четыре основные жидкости, которые должны находиться во взаимном равновесии, — с важностью заговорил чванливый медик, — кровь, желчь, лимфа…

— И флегма,[22] — завершил сенатор. — Может быть, тебе показался странным мой вопрос, но я хочу услышать точный ответ, а не лекцию по анатомии.

Хрисиппу не удалось скрыть недовольства. Этот аристократ в тоге с латиклавией, очевидно, воображает, будто разбирается в медицине! Вот бы ответить ему как следует, показать, что он ничего не понимает, но сенатор — поверенный Цезаря, и именно Цезарь оплачивал его, Хрисиппа, счета.