Идущие следом

– Увы, мой друг, не всегда. Пусть мои мысли и покажутся вам крамольными, но святость дарованная не всегда подтверждает святость подлинную. Вам ли этого не знать, Жак? Вы же пожили, пусть и недолго, в Святой обители. Могли убедиться, что монахи, кои обязаны служить Господу, зачастую служат совсем другим «идеалам», утопая во множестве грехов и пороков.

– Да, тут я вынужден согласиться. Эту братию сложно назвать святыми.

– Мы с ним не особо дружим, – возвращаясь к беседе о придворном священнике, сказал де Брег. – Он не преминёт доложить отцу Раймонду. Что, собственно говоря, нам и потребно. Мне надоело сидеть в каменном мешке, питаясь чёрствым хлебом и тухлой водой, словно я разбойник с большой дороги.

– Почему же вы раньше этим не озаботились?

– Каким образом, Жак? Мы сидим вторую седмицу, а разговор был первым. Первым, и очень надеюсь, что последним. Тюремщиков заменили в первый же день. Будь на их месте старые служаки, я бы давно отправил весточку его преподобию. Это спасло бы нас от вынужденного поста и безделья.

– Отчего же не аббату Хьюго?

– Святой отец получил больше увечий, чем глава Святого Трибунала. Мало того – аббат больше заботится о делах монастыря, нежели о простых мирянах, а его преподобие только и делает, что разыскивает среди горожан еретиков и вероотступников. Следовательно, он обладает бо́льшими возможностями нам помочь.

– Хоть шериф Баксвэра и очень неприятный человек, но он должен знать…

– Что именно вы хотите ему сообщить?

– Он тяжело болен. Скоро эта болезнь может обостриться.

– Пустое! – отмахнулся шевалье де Брег. – Филипп слишком много ест красного мяса и пьёт белого вина, что губительно для печени и желудка. Живительные соки, находящиеся в теле, замедлили свой бег и загустели. Отсюда одутловатость, тяжесть и скверное настроение. Добавлю, что чёрная желчь сделала нашего шерифа меланхоличным и очень мстительным. Впрочем, как и всех остальных, кто сумел достичь определённых высот в здешнем обществе.

– За исключением графини… – заметил я.

– Разумеется, – мой друг помрачнел. – Ирэн де Фуа, сударь, это прекраснейший цветок, выросший среди грязи высшего света. Зная её прежнего мужа, готов поспорить, что она так и осталась девственно чистой и невинной.

– Как так?

– Старый граф де Фуа больше интересовался смазливыми юношами, чем женщинами.

– Какая гадость… – скривился я.

– Увы, такие господа не редкость, – хмуро кивнул шевалье. – Возможно, мои рассуждения и покажутся вам греховными, а то и кощунственными, но чем больше я изучаю тёмный мир колдовства и магии, тем чаще удивляюсь простым смертным, причастным к различным историям и происшествиям. Подчас люди превосходят самую жуткую нечисть в злобных деяниях и вызывают моё искреннее презрение. Кстати, вы ещё не забыли историю о торговце и его бедной дочери?

– Такое сложно забыть.

– Вот и прекрасно. Память – это чудодейственное средство. Она обладает удивительными свойствами! Ей подвластно всё, кроме будущего. Главное – не забывать о настоящем и не кривить душой. Жизнь слишком коротка, чтобы притворяться. Однако, Жак, довольно слов! Нам надо выспаться! Сдаётся, что завтра нас ожидает тяжёлый день, а последующая за ним ночь будет и вовсе бессонной.

– Почему?

– Позвольте, Жак, я не стану отвечать? Не хочу насмешить Господа Бога своими планами и надеждами.

Шевалье оказался прав – уже на следующий день, незадолго до полудня, дверь темницы распахнулась, и нас вывели во двор. Любой из горожан, окажись он на этом месте, уже читал бы молитвы, приготавливаясь к неминуемой смерти. На задворках тюрьмы казнили тех преступников, чью смерть, в силу каких-то причин, нельзя было преподнести как одно из развлечений для городской черни. Публичной казни удостаивался не каждый и[2] […]

* * *

…[прово]дили в уединённую комнату его преподобия отца Раймонда, которая своей формой напоминала графский кабинет в замке Буасси. Разве что вместо гобеленов висело несколько полок, где виднелись книги, свитки и целые стопки тончайшего пергамента.

– Слава Иисусу Христу, святой отец!

– Во веки веков, – кивнул его преподобие. Его голос был слаб, а лицо покрывала лёгкая бледность, свидетельствующая о перенесённой болезни. – Вам несказанно повезло, дети мои, что слухи о вашем заточении достигли нужных людей.

– Всё в руках Господа, – потупился шевалье де Брег.

– Вы правы, сын мой, но не следует уповать лишь на милосердие и всеблагую мудрость Создателя. Хоть обвинения и вздорны, но шериф так просто не отступит. Он изрядно зол на вас обоих, а особенно на Жака, которого люто ненавидит.

– Меня? – совершенно искренне изумился я. – В чём причина этой ненависти?

– Вы не забыли, юноша, об убиенном вами Аугусте де Либери? Он был другом шерифа.

– Но…

– Вы хотели что-то сказать? – спросил отец Раймонд и удивлённо заломил бровь.

– Нет, святой отец. Искренне сожалею о своём поступке. Даже представить себе не могу, как мне искупить этот смертный грех.