Идущие в ночь

— Ладно, — сказал я, отстегнув пень и вскакивая в седло. Корняга поспешно дёрнулся в сторону, чтоб я его не придавил, а потом вдруг проворно взобрался мне на плечо, вцепившись корешками в ремни курткоштанов. — Раз тебя не прогнала Тури, и я не стану гнать. Рассказывай. Но учти: если выкинешь такое, что мне придётся не по нраву, я тебя пущу на растопку. На первом же привале.

Вряд ли Корнягу согрела перспектива стать дровами и согреть впоследствии меня.

— Что рассказывать?

— Всё. Где тебя подобрала Тури. Зачем она это сделала. И почему, джерх возьми, ещё не сожгла тебя, готовя ужин, потому что мне кажется, это единственное, на что ты годишься, деревяшка.

Корняга надулся. По крайней мере, мне так показалось.

— Вот она, людская благодарность! Все вы одинаковы.

Я не стал уточнять, что к людям я, строго говоря, отношусь не вполне.

— Раз, — сказал я.

— Что раз? — не понял Корняга.

— Когда будет «три», я разведу костёр, — охотно объяснил я.

— Уже говорю, говорю, — всполошился Корняга. — Тури подобрала меня тринадцать дней назад недалеко от Слезы Великана.

— Чего? — изумился я. — В первый день пути по Диким землям?

— Ага… Но на неё вскоре напали разбойники, и… в общем, она рассердилась.

— И что?

Корняга пошевелился на плече и забубнил дальше:

— И она меня бросила у озера. Но следом за ней пошли другие люди — колдун Панч и трое его дружков-лютиков.

— И ты с ними?

— А что мне оставалось? — захныкал Корняга. — Они грозились сжечь не только меня, но и весь окрестный лес.

М-да. На такую деревяшку это и впрямь подействовало бы. Колдун, значит, Панч и тройка лютиков… Любопытно. Ещё один колдун.

— А зачем колдун шёл следом за Тури?

— Ножны, — проскрипел Корняга. — Ему понравились ножны.

«Как же, ножны, — подумал я скептически. — И они хоронились тринадцать дней. Хотя мы тащились в такие, с точки зрения всего остального мира, гиблые места, что куда разумнее было напасть сразу же. Или на ближайшем пересвете, когда мы беспомощны.»

«Стоп, — сказал себе я. — Они знают, что мы — оборотни?»

Холодный пот прошиб меня. Убить. Немедленно убить!

— Где они сейчас? — спросил я, браня себя самыми чёрными словами.

— Известно где, — довольно сказал пенёк. — В Сунарре! И ни за что оттуда не выберутся без меня! Если они вообще живы после твоих зубов и клинка Тури…

Облегчение захлестнуло меня, подобно ливню, что проливается на иссушённую солнцем землю.

— Послушай, Корняга, — сказал я проникновенно. — Давай я тебя опять к седлу пристегну?

— А зачем? — подозрительно спросил он, на всякий случай сползая на самый край моего плеча.

— А затем, что ближайшие дни я тебя хрен куда отпущу. Понял?

Пенёк не ответил. И правильно, а то услышал бы «Два»…

Следующий час я размышлял, как удалось четверым лютикам пройти через всё, пройденное нами. Через Запретный город, через каньон, через засаду хорингов и жадное гостеприимство вильтов… Хорингов, впрочем, мы же и перебили, так что их можно не считать.

Подозрительная всё же история. Хотя среди четвёрки есть колдун. Панч. Враки, что они идут за ножнами «Опережающего». У-Наринна, вот их цель. Последнее время я весь мир готов был записать в путники к Каменному лесу.

Это хорошо, что их пожрала Сунарра. Если действительно пожрала.

— Эй, деревяшка! А что, мы с ними подрались?

— Да.

— Где?

— В таверне.

— И как?

— Здорово! Колдун, правда, жив остался…

Вот это — жаль. Если они сумеют ускользнуть из Сунарры, и наши пути пересекутся где-нибудь под двумя солнцами, мне придётся их убить, сколько бы их не было — одного, двоих, троих или даже всех четверых.

Но что-то подсказало мне — из Сунарры выбраться невозможно. Мы — первые. И то лишь благодаря Тури и вулху. Ну, может ещё Корняге, который тоже попал в Сунарру не по своей воле. А подсказала мне это моя собственная память, оживающая в вулхе четтанским днём, и взгляд умницы-карсы.

У нас даже больше общего, чем я до сих пор думал, киса. Мало того, что мы оба — оборотни, так ещё и ученики старины Унди. И Тури Мышатника очень любила, судя по вчерашнему рассказу о его гибели. О том, что Унди любил и я, тоже не стоит даже и упоминать, это очевидно.

Вот только две вещи меня настораживали. Тури моложе меня, хотя и ненамного. Но Унди, насколько она уверена, последние кругов десять перед смертью прожил у Беша в Айетоте. Я же совершенно ясно помню, что расстался с Унди семь кругов назад, в Гурунаре. Когда судьбе стало угодно вышибить меня оттуда в Риву. С тех пор я встречался с ним дважды, в Риве и Торнсхольме. Второй раз — чуть больше пяти кругов назад. Незадолго до того, как его убили.

Не мог же Унди жить в двух местах одновременно? Хотя Тури, кажется, упоминала, что Унди имел обыкновение исчезать куда-то, и довольно надолго.

И второе. Тури сказала, что убийцу Мышатника никто так и не увидел. А перед тем как окончательно уйти во Тьму, Унди назвал чьё-то имя.

Ильгор.

Я не знал — кто это.

С этими мыслями я въехал в старый лиственный лес, и лес поглотил меня. Меня, Ветра, карсу, Корнягу. Всю нашу странную компанию. Должно быть, со стороны мы выглядели весьма забавно.

— Куда мы едем? — спросил Корняга, оживившись.