Идущие в ночь

А вот история кланов и причины того, почему рождение Корняги послужило поводом для раздора, на самом деле выглядели совсем по-иному.

Лесное племя корневиков управляется советом мудрейших, возглавляющих кланы. Участок, на котором появился на свет Корняга, вовсе не был спорным. Он просто был очень маленьким — так уж сложилось с древних времён — и в его пределах давно никто не рождался. Так что Корняга, едва превратившись из безмозглого пенька в корневика, оказался единственным членом своего клана. Он был сам себе вождь, так что никто толком не мог ему указывать. И ещё он — в силу незыблемых традиций — оказался в совете мудрейших.

Новорождённый Корняга, разумеется, мудрейшим не был. Он был наглым и самоуверенным невеждой. Но традиции для корневиков превыше всего. И умудрённые опытом многих сотен кругов вожди некоторое время терпели хилого выскочку. Позволяли ему участвовать в совете, тихо надеясь, что время образумит юнца. Тем более, что Корняга оказался вовсе не тупицей.

Но через пару кругов до него дошла очередь председательствовать в совете. И племя корневиков доверило ему свой главный священный символ — Первое Семя. Если верить преданиям, вся раса корневиков вела своё начало от одного из двух крылатых семечек ведьминой гребёнки. Второе, которое на заре времён не проросло, хранилось в магическом сосуде, и являло собой святыню такой ценности, что просто дух захватывало.

Корняга получил Первое Семя всего на несколько минут, чтобы донести его от священного дупла-хранилища до поляны, на которой должен был проходить совет. До поляны он не дошёл.

Корневики со свойственной им дотошностью обыскали весь лес и выяснили, что единственный способ исчезнуть для Корняги был — напроситься в попутчики к демону, который пролетал над лесом. Первое Семя найдено не было. Тогда корневики назначили награду тому, кто доставит им пакостного юнца, и сообщали о ней всем проходящим, пролетающим и проползающим мимо существам. Терпения им было не занимать.

И вот — дождались.

— Та-ак, — протянула я, когда над поляной повисло молчание. — Давай, друг сердечный, рассказывай. Куда дел святыню?

— Спрятал, — с достоинством проскрипел Корняга.

Не взирая на тяжкие обвинения, мой пенёк не потерял присутствия духа. Корешки его воинственно топорщились, а черничинки глаз ярко блестели. Я даже залюбовалась мерзавцем.

— Врёшь, — трескучим старческим тенорком обвинил его дряхлый пень с древесным грибом на боку. — Мы искали магический сосуд по всему лесу. Его здесь нет!

Я мимолётно задумалась, сколько же сотен кругов должно быть этому старику, из которого труха сыплется, если даже шустрому Корняге уже около сотни. Ж-жуть!

— Магический сосуд я отдал демону, — скрипуче разъяснил Корняга. — В уплату за полёт. А Семя я спрятал без сосуда.

Над поляной пронёсся тихий стон, исполненный ужаса. Ветер нервно переступил с ноги на ногу. Признаться, мне тоже стало не по себе.

— Да не тяни ты! — прикрикнула я на Корнягу. — Говори, куда спрятал?

— В землю, — скромно сказал пенёк.

— К-куда? — запнулся могучий пень, который разговаривал с нами в самом начале, и его внушительный бас сорвался в хрип. — В зем… Где?!

— Да по дороге от хранилища к поляне, — пожал ветками Корняга. — У меня времени совсем не было, демон ждать не хотел. Пойдёмте, покажу. Здесь близко.

Пока мы вшестером — я, вулх, Корняга, могучий пень-председатель, трухлявый старик и крепкий приземистый пенёк (как мне показалось, этого взяли в качестве охранника) — добрались до места, небо окончательно просветлело, и Четтан щедро окатил лес теплом. В кронах деревьев радостно зачирикали, засвистели и защебетали птицы. Я и сама улыбнулась, когда красный луч светила погладил меня по мокрым взъерошенным волосам.

— Вот, — гордо сказал Корняга, простирая ветку. — Здесь.

Я ахнула. Вулх изумлённо чихнул. А корневики дружно застонали.

Потому что на указанном Корнягой месте росло невысокое, чуть выше меня деревце с колючей кроной, такой же всклокоченной, как мои волосы. В кроне было полно всевозможных листьев, травинок, клочьев шерсти и прочего лесного мусора. Ведьмина гребёнка была совсем молодая, кругов десяти, не больше.

— Видать, не сразу проросло, — глубокомысленно заметил пенёк-охранник.

Могучий корневик повернулся к Корняге, ухватил его за ветку и поднял в воздух. Корняга повис с самым жалобным видом, трепыхая корешками — как не единожды висел в моих руках.

— Ты, плесень ядовитая, — прорычал корневик, — а ну поклянись, что это действительно было священное Первое Семя!

— Путь меня Мать-корень удавит, если вру! — торопливо проскрипел Корняга.

Вождь уронил его на землю. Корняга ойкнул.

— Значит, что? — вдруг пробасил он совершенно другим, по-детски растерянным тоном. — Неужели свершилось Главное Пророчество?

— Свершилось, — развёл корнями старик.

Когда уже поздно вечером мы покидали поляну собраний, в голове у меня звенело. Во-первых, от множества торжественных речей и песнопений. А, во-вторых, от превосходного медового кваса, который корневики делали просто мастерски. Честное слово, уж на что я люблю пиво — а лесной квас оказался лучше.