Идущие

— Простите меня, — шепчет она потерявшему сознание человеку, на лице которого застыло всё то же недоумение. — Вы мне очень понравились, вы тоже хороший…

— Да и мне он приятен, сумасброд пчёльный. Жив?

Худенькая и маленькая девушка закидывает за плечо свою винтовку и оборачивается на голос наверху лестницы.

— Кошка, — иронично повторяет она. — Да, жив. Так это вы И'нат? Из вас самый никудышный сторож, которого я когда-либо встречала.

— Знаю, — он спускается. — Возраст, наверное, дряхлость… Да ещё и чувствительным стал. Сострадающим. Точно скоро помру. Закрывайте дверь, а я понесу мальчика. Токмо скажите, куда.

— Полезно подслушивать под окнами, так? А ещё и в смородине…

— Экие вы. Как догадались?

— По запаху. От вас пахнет овчарней. И топаете вы громко — все кусты, наверное, переломали…

— Вот оно что… А у нас на деревне совсем нет овец. Зато есть коровы, мои любимицы. Ни ссор у них, ни грызни. Знай жуют себя траву и жуют. Благодать.

7. Серый

— Вы — армейцы, — Лучик, похоже, их не боится. — Вас наняла пророчица? Чтобы закончить то, что начнёт Очищение? Или продолжить — в случае его неудачи?

— Не волнуют меня никакие чищенья, беляночка. Нам посулили звонкую монету за жаркое из конфедератов. Деньги нужны завсегда.

— И ради них вы убьёте?

— Ну да. Наши предки, прежние армейцы, так часто делали. Ремесло прародителей, традиция!

— Наёмничество. Понятно.

А? Пока я осмысливаю новое для себя выражение, первый армеец спрыгивает со своей стальной повозки и с хрустом потягивается.

— Ехали три дня, — заявляет он внезапно утомлённым голосом. — Жравши одни сухари. Красавица, будь ласка, принеси что-нибудь пожевать. Горяченького. Чтобы разогреться, так сказать, перед тем самым… А братишку своего отправь к карге. Дрыхнет она, что ли?

— У меня есть предложение. Я заплачу вам вдвое больше, чем пророчица, если вы вернетесь обратно.

Стук его изумлённо щелкнувшей челюсти слышен, наверное, на всю деревню.

— А ты кто здесь, красавица? Местный казначей, что трясёшь деньгами? Или дочь какого-нибудь богатея? И не боишься, что этим навлечёшь на себя недовольство? Нам ведь тоже проблемы не нужны. Раз договорились — сделаем. Ну, а как за невыполнение обязательств карга нашлёт на нас мор? Северные все от него повымерли. Мы — не хотим.

— Втрое. И сделаете вид, что сбились с пути.

— Что-то мне не верится, что у тебя столько монет. Сначала хочу их увидеть. Звон-звон, покажи.

— Вот, — Лучик стучит ногтём по металлу своего огнестрела. — И ещё три таких же. Там, в деревне, у моих друзей. По существу говоря, они стоят гораздо дороже. Да вы, я полагаю, это и без меня понимаете.

Армейцы — солдаты. Те, кто знает толк в оружии лучше, чем какое-либо иное племя. Человек молчит, наверняка разглядывая, размышляя и прицениваясь. Его спутники не встревают.

— Зверь на вид. Равк, хищник… Но вид — одно, сила — другое. Увижу, как стреляет, скажу, что придумал.

— Это легко. На ком показать?

— Только не на нас! Мы люди обидчивые… Вон, сколько воронья. Чем не мишень?

— Не буду. Пусть летают.

— Любишь зверушек? Слыхал, Лес! Добряки они добренькие, оказывается… Вот почему все ваши охотники горькие пьяницы. Заливают совесть свою страдающую… Хах!

— Там, на горке, сухое дерево. Смотрите.

Я поворачиваю голову в нужном направлении, судя по движениям Лучика у моего правого бока. Она прицеливается. Волна холодной деловитости касается меня, как влажный язык.

— Тик, два, три, — считает армеец. — Ого!

Скупой плевок выстрела вонзается в воздух. Где-то выше и дальше с громким деревянным треском разлетается щепа, а за ним следует сползающий грохот и удар, приглушённый травой.

— Ого, — повторяет наш собеседник. — Это лучше, чем в ворону. Там бы мясо во все стороны, как дождь.

— Разрывные. Полная обойма на тридцать. И две запасных. Но заставить вас не могу, конечно…

В голосе Лучика небрежность. Держится так, будто не особо заинтересована в сделке. На любой ярмарке выторговала бы всё, что захотела, да ещё и деньги бы остались.

— Сколько таких у вас, ты говоришь? Четыре? Но откуда?

— Прежние.

— Если бы мы жили, где живёте вы, мы бы тоже ходили в каменный город. И тоже нашли бы… Вы там нашли?

— Завидовать плохо.

— Дерзишь.

Я напрягаюсь. Армеец смеётся.

— Ладно уж. Такой красавице можно. Пусть братец притащит остальные. Да поживей, пока я не передумал…

— Притащить остальные можно только с людьми, их нынешними владельцами, и толпой любопытствующих. Много ненужного шума.

— Так что — мне идти в деревню?

— Да. С нами.

— Считай, сговорились. Только вот ещё что…

— Ну?

— Помимо стрелов. Ты мне понравилась. Поедешь со мной.

Молчание Лучика означает «нет». В этом молчании — то, как она качает головой и то, как направляет дуло своего убийственного орудия на шагнувшего к ней человека. Он останавливается. Думаю, это из-за огнестрела, который сейчас смотрит ему в живот.

— Решай. Потому что там, — армеец резко выбрасывает руку в сторону, со свистом рассекая воздух. — Уже они. Конфедераты.