Идущий

Дини вскрикнул, замотал головой, словно только что очнулся от тяжёлого, смрадного кошмара, почувствовал копошение на своём плече, краем глаза заметив летучую мышь, и сорвал тварь, заставив её взметнуться к потолку.

Было чувство, что он только что наблюдал за собой со стороны, через что–то прозрачное, какую–то ткань, и это созерцание погрузило его в транс, напоминавший сон наяву. С опозданием пришло ощущение удара в голову, упругого комка тела летучей мыши. Удар не повредил, он вышел каким–то тупым, но транс созерцания оказался оборван подобно нити, за которую Дини держался, робко шагая в чернильной темноте.

Возвращение в прежнее состояние сопровождалось сильным приступом страха, и мальчик удержался от вопля лишь потому, что перед внутренним взором тут же возник уродливый гигант. Закричи Дини, и похититель догадался бы, что мальчик очнулся. В последнее мгновение Дини сжался, не пуская из себя волну эмоций, нашпигованных высокими, пронзительными звуками. Мальчик прислушался, одновременно следя за потолком, где, как в сетях, копошилась летучая мышь.

Не сразу, но Дини, наконец, осознал, он едва не совершил нечто немыслимое, результатом чего могло бы стать…освобождение. У ребёнка перехватило дыхание при этой мысли. Глядя в потолок, он покачал головой, не замечая движения собственных рук, похожие на отталкивание чего–то физического. Он не был готов в это поверить, лишь отчётливые образы ладоней, погружаемых в стену, утверждали обратное.

И ещё озарение того, что делала летучая мышь.

Тварь всё копошилась и копошилась в недоступном полумраке, будто кто–то застенчивый, не решавшийся явиться посторонним взорам. Дини вдруг стало понятно, что именно эта мерзкая тварь не позволила ему завершить начатое. Летучая мышь то ли воспользовалась его состоянием, то ли это и была основная цель её действий, помешать. Быть может, всё, что она делала ранее, и несло в себе единственную цель — остановить Дини в определённый, самый важный момент. Эта мысль пришла так, словно её кто–то подбросил, сам Дини не проявил ни каких усилий, чтобы сделать подобный вывод. Просто в сером, тягучем дне вдруг возник невесть откуда взявшийся солнечный лучик. И он, этот лучик, подвинул завесу тьмы, не намного, но освободившийся яркий свет проник в самое сердце.

Между тем под потолком исчезли шевеление и шорох, уступив место звенящей враждебной тишине. Дини болезненно сглотнул. Он понимал, тварь никуда не делась, она там, у потолка, замерла под прикрытием непробиваемого мрака. И ждёт.

Она ждёт, когда снова представится подходящий случай. Когда Дини опять попытается «уйти» отсюда или же просто заснёт. И оттуда, из сгустка чернильного мрака явственно исходила смертельная угроза. Именно смертельная. Летучая мышь была нацелена на убийство.

Неизвестно, в каком направлении пошли бы мысли ребёнка, быть может, он повременил бы с повторением своего невероятного подвига, во всяком случае, выждал бы какое–то время, рассчитывая, что тварь снова даст о себе знать, если бы не звуки снаружи. Они означали одно — наверху, в доме, что–то происходит. Кто–то пришёл или похититель о чём–то говорит с человеком, лица которого Дини не видел. И речь, скорее всего, идёт о мальчике в подвале.

У меня почти нет времени, пронеслось в голове.

Несмотря на озноб, похожий на порыв ветра, Дини повернулся к стене, противоположной единственному входу подвала. На этот раз мальчик подошёл к стене вплотную, коснулся её ладонями. Прохладный неприветливый камень будто съёжился под прикосновением. Будет тяжело, как будто прошептал кто–то. Мешают звуки сверху, несущие бездну вместо будущего и дороги. Мешает дышащий смертью скользкий сгусток темноты, скрывающий в своём чреве диковинную тварь, так долго делавшую не то, к чему она на самом деле стремилась. Мешал страх, вновь вспыхнувший с новой силой, как затухавший костёр, куда подбросили ссохшуюся щепку.

Впрочем, выбора не было. Отчасти это и помогало. Оставалось лишь верить, что всё получится.

Дини последний раз глянул в чернильную жижу потолка и отвернулся, выбросил из головы присутствие летучей мыши в подвале. Мальчик закрыл глаза, сосредоточился на своём стремлении выйти отсюда.

Участки стены под ладонями потеплели, после чего заметно нагрелись, но Дини уже не осознавал этого. Он уже не видел стены перед собой, не замечал ни звуков, ни подвала. Он смотрел вдаль, где в сером тумане ширилось пятно света. Оно приближалось, становилось ярче, но чтобы достичь его, нужно было идти навстречу. Что Дини и делал. Шагал к пятну света, просто шагал, как делал бы это на лесной тропинке.

Никто не мог видеть, как руки мальчика до локтей погрузились в стену, медленно проникая всё глубже и глубже, будто это был вовсе не камень, а дым, законсервированный, ровно отрезанный и напоминавший непреодолимую преграду лишь визуально.

Никто, кроме твари, свисающей вниз головой миниатюрной тушкой.