1369
Определённо, эта дрянь не могла быть чем-то хорошим. Но и оставить её просто здесь — так заберут. Поэтому Вы добрели до кладбищенского колодца, в котором уже лет сто ничего не было, кроме смрада и кваканья, и выбросили шкатулку прямо туда, к ежовой матери…
…Поскольку сон был окончательно испорчен, Вам больше не довелось уснуть вновь. Но, переждав на кладбище до утра, Вы побрели прочь, в надежде отыскать где-нибудь что-нибудь съестное — 1066
1370
Увы, но чудо в этот раз не произошло. Если не считать того, что проклятущий кабан куда-то запропастился. Хотя, может быть, и это было чудом…
Спустившись, Вы продвигались ещё некоторое время через лес, и вскоре Вам стало известно, что вражеское войско из-за чего-то задержалось в пути.
Возможно, какие-то внутренние разногласия, или у обозов маркитантов колёса повредилось. Словом, Вы не знали наверняка ничего, за исключением того, что медлить нельзя. И поспешили скорей к городу — 820
1371
Слава Богу, у Вас получилось! Когда Вы подходили к портовому кабаку, Авикдор был уже просто бледный как полотно — бедолага, как тяжело он всё это переживал…
…Но внутри Вас уже ожидали капитан Лагот и сержант Вальдемаро, в сопровождении отряда гвардейцев.
— Авикдор, Рахиль всё рассказала нам. В отличие от некоторых, она беспокоится о своей семье, и не занимается укрывательством опасных преступников, — заметил капитан.
— Ой, вэй! Ну что за безумная женщина! — сокрушаясь, воскликнул ростовщик, накрыв лицо ладонями.
— Благодари её за то, что я не стану судить тебя за укрывательство. Побольше бы таких сознательных горожан, как твоя жена, — продолжил Лагот. — Ну, а с твоим товарищем мы ещё потолкуем. Не волнуйся, мы не казним его прямо сразу. Сперва он ещё какое-то время посидит в темнице.
Что ж, бежать было бессмысленно, да Вы и не хотели подставлять Авикдора, создавая ему ещё больше проблем, поэтому были вынуждены подчиниться и дать патрульным себя арестовать — 320
1372
Потихонечку «проклятый особняк» привели в божеский вид. От прежнего безобразия в его облике не осталось и следа. Вы приводили гостей, устраивали званный ужин и всячески восстанавливали его дискредитированное имя. Фактически, жизнь пошла в гору.
Но в один прекрасный день порог Вашего дома переступил Ваш кузен Бартоломеу. Вы редко виделись и очень мало общались и в молодости, не то, что сейчас.
У него был дом в Кокани, но обычно он сдавал его другим людям, а сам проживал вообще в другом месте и здесь бывал крайне редко. У вас с ним не было ни общих интересов, ни общих черт характера, да и вообще, не имели никаких точек соприкосновения.
Не будь вы родственниками, пожалуй, не общались бы вообще. Но в этот раз он явился не просто так, а привёз достаточно необычное известие.
Всё дело было в Вашем отце. Нет, с его здоровьем, слава Богу, было всё в порядке. И когда Вы ожидали услышать дурную весть, Бартоломеу не на шутку удивил Вас, сообщив, что ненормальный старый кретин снова вздумал жениться.
Нет, конечно, это его право, да и в любом возрасте человеку хочется жить полноценной жизнью, знать, что его любят и уважают, реализовывать свои замыслы…
…Но конкретно это казалось Вам каким-то диким маразмом, в который Вы ни за что не желали бы впадать.
Тем не менее, кузен настаивал на том, что относитесь Вы к этому как угодно, но как сын должны были бы появиться на бракосочетании отца с очередной пассией.
Вы же в целом считали, что никому ничего не должны, и если кто-то окончательно выжил из ума — Вы не намерены потакать его безумию.
Но, всё-таки…
— А действительно, что Вас здесь держит? — 630
— Увы, но у Вас ещё здесь есть дела — 647
1373
Вы было уже собирались посвятить этому делу часть свободного времени. Но Ваши планы самым наглым образом прервал громогласный звон набата, возвещавший о нападении на город, и призывавший всех боеспособных мужчин бросить дела и взять в руки оружие — 697
1374
К каталогу, судя по всему, здесь подходили основательно и с должным уважением. Всё было систематизировано строго, но достаточно удобно и наглядно, а крупные буквы и обозначения позволяли изучить его даже при слабом зрении — мелкие надписи встречались редко.
Почерк то и дело менялся, потому что в разные годы каталогом пользовались разные люди, пополнявшие библиотеку.
Где-то почерк был просто каллиграфически-филигранным, где-то тяп-ляп, как курица лапой, а где-то вообще стояли кляксы, помарки и было что-то замазюкано.