Идущий сквозь миры

Сквозь дымку я видел плюющийся молниями пистолет в руке Ингольфа, непонятно как у него оказавшийся, держащегося за плечо бритоголового и Рихарда, молотящего его ногами, увидел, как один из бандитов, зажимая руками окровавленное лицо, валится на асфальт… Потом все исчезло во тьме с редкими искрами.

– Ну я же говорил – жив он, все в порядке. А вы уже хотели его эликсиром потчевать! – Это были первые слова, которые я услышал, выплыв из забытья.

Открыв глаза, я обнаружил, что нахожусь у нас в номере и вокруг меня собралась вся наша команда, включая даже Файтах.

Как коротко рассказали Ингольф и Рихард, разметав банду по сторонам, они подхватили мое бесчувственное тело, остановили проезжавшую мимо машину и, сунув водителю изрядное количество «синеньких», рванули к гостинице.

Потом выяснилось, что водителю отвалили треть имевшейся у нас суммы.

Оставалось надеяться, что такие деньги отобьют у водителя память напрочь.

По случаю моего возвращения к жизни тут же была распита бутылочка местного коньяка. Убедившись, что со мной все в порядке, все разошлись по комнатам. У меня остались только Рихард и скандинав.

– Занятная штукенция… – Ингольф еще раз осмотрел тупорылый короткий пистолет-разрядник. – Занятная. Но не по мне.

– Не по тебе? – хмыкнул Рихард. – Да ты им всю шайку положил. И одного, как мне кажется, насовсем.

– Нет, – усмехнулся Ингольф. – Этим я положил половину. Остальных – кулаком. Если на то пошло, ты больше сделал, когда стрелялку у лысого забрал. И где он ее прятал, такую здоровую?

Я попытался встать, но головокружение и головная боль уложили меня обратно на диван.

Черт, как все неудачно обернулось! – думал я, слушая веселую болтовню друзей. То, что мы вполне могли расстаться с жизнью на этой поганой улице – это само собой. Но мало того: что, если бы нас, к примеру, загребли в полицию? В таких местах полиция, судя по моему предыдущему опыту, не должна усердствовать, но кто знает… С нашими паршивыми справками – как бы мы выглядели?

Да, опасность может грозить и с другой стороны. Одно дело, если мы нарвались на мелких шакалов-одиночек. Тогда они, скорее всего, забьются куда-нибудь в норку и постараются не попасться нам на глаза.

Но вдруг мы задели серьезную местную братву и те захотят разобраться с наглыми чужаками? Хотя эта компания на серьезных не тянет, но кто знает?

Впрочем, что беспокоиться о таких мелочах – неизбежных последствиях, в сущности, нашего странствия?

Вся наша жизнь, весь путь, которым мы шли этот год, – путь по краю.

Рихард, что-то напевая себе под нос, тем временем внимательно изучал оружие, доставшееся нам по случаю. Поднявшись с дивана, я присоединился к нему.

Это был местный армейский пистолет-пулемет калибра пять миллиметров, под патрон со сгораемой гильзой, снаряженный пулями в титановой оболочке, с магазином на девяносто патронов и электронным прицелом, для которого нет разницы между ночью и днем.

При нем же был и подсумок, набитый патронами. Нам здорово повезло, что типы, с которыми мы столкнулись, наверняка толком не умели с ним обращаться. В противном случае все бы могло кончиться куда печальней.

Оружие серьезное – опасней его только боевой разрядник да еще лучемет.

Так что наша вылазка увенчалась успехом, хотя и не в том смысле, в каком мы рассчитывали.

А главное – все кончилось хорошо. И уже на следующее утро я чувствовал себя великолепно, словно не валялся вчера полтора часа без сознания.

И, кстати, эту историю мы не поведали Мидаре, появившейся следующим вечером: не столько чтобы не огорчать ее, сколько чтобы не услышать от нее чего-нибудь насчет взрослых людей, которых нельзя оставить одних.

Мидара

В этот вечер я посетила магазин подержанных яхт. Не найдя (как, впрочем, и предполагала) ничего подходящего ни по цене, ни по качеству, я еще довольно долго говорила с хозяином – бывшим кораблестроителем: у нас нашлось что обсудить. Хотя, по большому счету, разговор этот я затеяла в надежде узнать, где можно купить подходящую нам посудину (и тут тоже не выяснила ничего полезного). Покинула магазин я уже перед заходом солнца.

Он размещался в одном из благополучных, «чистых» кварталов, не имевших ничего общего с теми, другими, где я бывала с товарищами прежде, и даже более солидными, чем тот, где стоял «Речной».

Чистые широкие улицы, залитые светом окна домов. Многоцветное зарево в темном вечернем ночном небе. В голографических витринах магазинов и увеселительных заведений – разумеется, исключительно благопристойных и почтенных – возникали и исчезали объемные проекции – многоцветные призрачные картины и пейзажи. Широкие тротуары, шикарные машины, плавно текущие неплотным потоком. Время от времени попадались занятные сооружения – что-то вроде блестящего огнями стеклянного шара или диска на тонкой ножке (правда, высотой три или пять этажей) – ни дать ни взять гигантские грибы. Это были кафе или рестораны.