Идущий в Иерусалим

Что мне, грешнику горемычному сказать Тебе, Господи? Чем оправдаться за свои нечистоты? Ничем, Господи… Ни единого дня, ни одного часика не сумел без греха прожить, подлый я и неразумный. Ничего хорошего во мне не сыщешь, Господи. Вот он я перед Тобой, как есть неразумный, нерадивый и грязный. По всем делам мне самое место в огненном озере.

И за что только Ты даешь мне так много радости и столько любви Своей? Не достоин я и малой доли той красоты, которой Ты, Милостивый, одариваешь меня, подлого. Не знаю промысла Твоего, Господи, про меня. Не знаю, сподоблюсь ли спасения Твоего. Это только Тебе ведомо. Да уж за то, как я на земле пожил — только за это все благодарить мне Тебя — не отблагодарить вовек. Уж столько Ты мне по милости Своей и от богатств Своих немереных отмерил: вовек не расплатиться мне с Тобой, Господи. Всю жизнь ходить мне в должниках перед лицом Твоим любимым.

Если я чем сумею оскорбить Тебя, Господи, так, что отправишь Ты меня в озеро огненное, я не буду в обиде. Все это заслужил я грехами своими. Заслужил, Господи… Только знаю точно, что Ты милостив, уж так любишь Ты своих деток малых и неразумных, что даже матушка моя, голубушка, Царствие ей Небесное, так не умела любить людишек сирых и убогоньких. Так, как Ты, Господи, любишь, так никто на земле не любил. Не умеем мы, не умеем…

Ты видишь, Господи, как страждут и печалятся люди Твои, когда зло их трогает. Ты видишь, Господи, как радуются они, как малые дети, когда добро и любовь утешает их. Все страдают, Господи, без Тебя. И все радуются с Тобой... Всех Ты сотворил, каждому зажег огонек жизни в душе, чтобы согревал он и спасал. И нет плохих людей, потому что всех Ты любишь, всех терпишь, как мамы баловство деток шаловливых и неразумных. Такие мы, Господи: кормимся от щедрот Твоих — и объедаемся, пьем нектар от лоз Твоих — и упиваемся, говорим ли — похваляемся, делаем что доброе — все портим. Ну, как есть, малые и неразумные детишки. Господи, Ты наш Отец, Ты наш спаситель и охранитель, Ты наш утешитель, Ты господин всей жизни нашей. Что мы без Тебя?

Об одном молю Тебя, Милостивый, не оставь нас. Укрепи и меня, немощного, Господи. Сердце мое все как есть истомилось. Уж так жалко мне людей, Господи, так жалко, что не знают Тебя. Ведь, если бы узнали, как Ты милостив, как любишь человеков Своих, то не одно сердце не осталось бы в унынии, но все бы веселились  радостью…

Поднимают меня с пола сильные руки. Гляжу: отец Сергий одной рукой к себе прижимает, а другой гладит меня по плечику. Шепчет мне на ухо, что вот, мол, снова Ванечка за людишек своих слезки льет, снова целую лужу налил на пол. Смотрю — точно, на полу передо мной мокро от слез. Ничего, говорит батюшка, ты поплачь, ежели плачется. Слезы твои — они много грехов смывают. А что снова половину зарплаты принес — это ты неразумно: совсем, вижу, обветшал одежонкой. А на что она мне, батюшка, что мне в театры ходить, спрашиваю. Да хоть и в театр, отвечает батюшка, ты еще мужчина молодой, тебе и в театр не грех сходить. Ну, ладно, Иван, ежели что, приходи ко мне, помогу тебе. Ах, ты, сапожник ты наш Александрийский…

И чего батюшка меня снова сапожником называет? Какой-такой Александрийский? Ну да ладно, вот уже и служба начинается, Господь с Небес на Престол сходит…

  Экономическая составляющая любви

Интересную жизнь прожил Отец. Есть что вспомнить и рассказать сыновьям. Да и нажито трудами праведными хозяйство немалое. «Россия страна богатая, и человеку трудолю­бивому, трезвому и честному жить в нищете не престало. Да и Господь не оставит трудяще­гося и семьи его достатка не лишит», 3/4 так говорил Отец.

Правда, имелся один секрет у Отца. Нет, не держал он его за семью печатями. Пожалуйста, слушай и поступай так же. Трудись честно, молись каждый день, воскресным днем в церковь ходи, третью часть доходов Богу отдай 3/4 вот и весь секрет! И приходили к нему и спрашивали, и делился Отец опытом своим немудреным.

Рассуждали вслух пришедшие, как же это отдать от себя-то, ведь на эти деньги можно столько всего накупить. Отец в ответ про руку дающего, которая не оскудевает, напоминал. То есть дай сперва, а потом она не оскудеет. Сомневались люди: отдашь вот эдак свое кровное, а вернется обратно, да чтоб с прибытком, 3/4 это пока вопрос. Отец про деда, себя да иных раздающих говорил: и отдаем, и не оскудеваем. Только пожимали плечами слушатели, только опускали глаза и переносить секрет отцовский на дела свои не спешили. Ну что ж, вздыхал Отец, вольному воля…

Водились и завистники у Отца. Особенно из бездельников и неверующих. Сколько раз по пьяной дури лихие мужики пытались ему порчу какую-то сотворить. И стога его поджигали, и в его отсутствие из дому старинные иконы выносили, и еще много чего… Только Отец прощал их беззлобно, молясь сугубо о благословении обидчиков. На самих же лихачей находила неотвратная кара. То палец себе с похмелья кто из них оттяпает, то собственный дом загорится, то в страшных снах горели они в ревущем пламени…