Идущий в Иерусалим

Чтобы православные духом не ослабли, чтобы не возлегли почивать на лаврах, — попускает Отец чадам Своим испытания на верность. Так и с братьями случилось. И надо же так совпасть, что в одночасье и батюшка старенький на покой ушел да место свое в храме Божием молодому уступил. Отец с Матушкой сильно разом занемогли. Да в село еще этих занесло… деловых из города. Прикупили они дома, что на околице, и стали там дела разные вытворять. Завод молочный построили, фабрику овощную, да еще магазин суточный с трактиром открыли.

Раньше селяне сдавали свой урожай на рынок — там свои торговые люди продавали с выгодой. Да вот на рынок стало не протолкаться. Уже на подъездах деловые стали все скупать. И тут уж и в село приехали. Мало того, что по низким ценам все скупали, да еще и деньги в рост стали у селян брать, да барыши большие сулить. Которые сразу на это согласились, уже на машинах японских ездили и других в дело звали.

Старший брат подумал, поприкидывал, да и решил все свои денежки в новое дело вложить. Как ведь он соображал: машину хорошую куплю, чтобы в паломничества ездить да самому чудеса разные о святых местах привозить домой. Опять же, чем больше заработаю, тем больше в церковь отдавать стану. Все вроде бы правильно… Но что-то ему подсказывало, что все, да не все. Только человек он решительный, хоть иногда отнимал у него Господь разум, особенно, когда жена зудеть начинала.

Конечно, жене своей он воли не давал, чуть что не так, — крикнет погромче или при случае плеткой казацкой по бокам ее мясистым пройдется, — так она и притухнет. Только после ее зудений все одно в душе маета оставалась. Опять же, что он, дурак, что ли, чтобы прибыль хорошую упустить. Вон уж трое сельских на машинах красивых ездят да деньги зеленые в карманах носят пачками тугими. Тут надо брать, пока дают. Стакану самогонки для пущей храбрости принял Старший, да и снес все денежки деловым. Те, как положено, договор с ним написали на тринадцати листах с печатями — все солидно и фирменно.

Зашел Старший с тем договором к Среднему. Приняли первача до пьяных глаз, поделились мыслишками доходными. Опять же про паломничества на машинах, опять же про пользу церкви от больших жертвований, — чтоб совесть успокоить. А как за гостем дверь закрылась, так жена и подступила к Среднему со словом сварливым. Что хочешь делай, говорила баба глупая, уперев руки в боки, а иди и заключай договор, чтобы у нас все было как у людей. Средний жену свою побаивался и частенько к слову бабьему лукавому прислушивался. Взял он тогда деньги, что на церковь отложил, да и снес деловым. И тоже с договором домой хвастать пришел. Жена повеселела, новую чекушку на стол брякнула и села напротив мужа слушать, какие они богатые станут. Ну, там, конечно, и в церковь… тоже… А как же… Что же мы… совсем… что ли…

Следующим днем после воскресной службы встретились братья в доме нового священника на трапезе. Выпили там крепенько и давай Младшего уму-разуму научать да на дело доходное звать. И чуть что — батюшку молодого в советчики призывали. А тот возьми да и сознайся, что три тыщи из-за алтарной иконы вынул и тоже деловым снес в рост. Чтобы тоже на машине дела общинные делать и церковь его чтоб еще богаче и красивей стала. Встал тогда младший, перекрестился и домой пошел. А вослед ему раздавалось из трех луженых глоток: «Неси, неси, да побольше! Время новое пришло. Надо приспособляться!»

Дома встал на молитву Младший и давай за старших просить-молить, чтобы вразумил их Господь не до беды да не до смертыньки. Отец с одра молча одобрительно посматривал: немощь его тогда вовсе сил лишила. Только лежал, да молча молился Отец. Встал с молитвы Младший успокоенный. Из шкафчика пачку денег взял, за пазуху сунул. На коня резвого орлом взлетел, повернул поводьями морду его горячую в сторону залесного монастыря, да и пришпорил. Только пыль фонтаном за всадником взметнулась. А к ночи вернулся Младший домой, пыльный и тихий, елеем монастырским благоуханный.

Спустя время получил Старший машину новую японскую. И отправился он на море синее, чтобы искупаться да пальмы увидеть. Приехал весь загорелый, в белых семейных трусах и рубашке красной с попугаями. А братья только что из церкви, все еще ладаном пахнут. Спрашивают его, а как же места святые с чудесами? А как же паломничества? Почесал Старший в голове и сказал, что это дело не уйдет, а мир тоже посмотреть нужно. Глаза у него загорелись, забегали; руки от горячки затряслись: это, мол, что… Вот умные люди говаривали, что нужно съездить на заграничные курорты, — там полная красотища!..