Иеремиевы огни (СИ)

Он постарался, чтобы его голос звучал как можно человечнее: Аспитис давно уже искренне никого не благодарил. При взгляде на Анжелу, хорони с узкими худыми плечами, чуть запавшими и усталыми, но всё равно горящими живым пламенем глазами, сейчас, при более осознанном рассмотрении, оказавшимися не светло-оранжевыми, подобно волосам, а жёлтыми у зрачка и почти бордовыми по кайме — ни дать ни взять бархатцы, поселившиеся на скуластом бледном лице, — Мессии казалось, что любое неправильное слово может враз стереть с него и без того едва держащуюся улыбку.

— Это моя работа, — весело отозвалась Анжела. — Надеюсь, теперь вы поправитесь.

Аспитис согласно кивнул, не подав виду, что упоминание работы отчего-то резануло его по самому сердцу.

До самого утра вокруг Рэкса царила суматоха, и Аспитис, конечно, не мог спать. Ему провели экстренную операцию на сердце под бдительным присмотром Алана, пока Салли у себя в «походной лаборатории» разбиралась с бактерией-тромбообразователем, потом сильвисы подключили к хорону свой собственный прибор и стали следить за отображаемыми на его мониторе результатами их пробных инъекций по полному уничтожению инфекции. Лишь на рассвете Алан подступил к Аспитису с докладом.

— Постепенно ваша альмега убьёт её, — сообщил он, и задремавшая было на стуле возле Мессии Анжела, в отличие от своей подруги Гери не пожелавшая до особого распоряжения идти спать в сестринскую, встрепенулась, прислушиваясь. — Пока это единственное средство: чтобы разработать полноценное лекарство, нужно время, которого у нас нет. Проблема в том, что даже без инфекции Рэкс, скорее всего, ещё долго будет оставаться в коме. Переломы позвоночника — опасные, хорошо, что жив и вроде без последствий в виде паралича. Лучше всего было бы сейчас устроить ему переливание вашей крови. Антител у вас нет, кровь примется без проблем. Сразу пойдёт заживление. Возможно, выйдет из больницы вместе с вами.

Аспитис сощурился, видя, что за внешней убеждённостью тона Алана скрывается непонятное колебание.

— Если всё так просто, что ж меня ещё не готовят к переливанию? — поинтересовался он, и сильвис посмотрел в сторону.

— Мы не до конца уверены в последствиях, — он сунул руки в карманы халата. — Мама тоже. Блокиратор может затихнуть на время из-за такого огромного количества функционирующей альмеги, а может создать свой собственный наплыв ориентированных на её уничтожение Т-киллеров, и это просто убьёт его. В малых дозах они работают друг с другом без эксцессов, но для больших гарантий нет. И возможности безопасного эксперимента тоже.

— Роза зимой этого года быстро сварганила «заживлятор» на основе моей альмеги для Цезаря. С Рэксом это не сработает?

— У Цезаря нет гена-блокиратора, — грустно улыбнулся Алан. — Решать вам. Я бы попробовал. Пусть пятьдесят на пятьдесят, но всё же…

— Ты бы попробовал, я не сомневаюсь, — фыркнул Аспитис. — Твоим родителям — и тем и другим — я разрешал проводить любые эксперименты. Над собой. Рэксом я рисковать не могу. Пусть тогда приходит в себя сам, медленно, но верно.

— На это, к сожалению, у нас тоже нет гарантий. Он может выйти из комы завтра, а может сегодня вторично отказать сердце. Там всё уже на волоске держится. Вы всё-таки подумайте, хорошо?

Аспитис закатил глаза и отвернулся. Анжела вскочила со стула и устремилась к подозвавшему её Алану, чтобы получить рекомендации по уходу. До следующей инъекции Аспитису было ещё полтора часа, и он, абстрагируясь и от находящихся в палате людей, и от того решения, которое надо было обдумать, закрыл глаза, надеясь хотя бы ненадолго уснуть.

Тела своего Аспитис всё так же почти не чувствовал, за исключением левой руки и головы с шеей, но терзавшая его ранее боль уже отпустила его, оставив после себя лишь общую слабость и какое-то мозаичное восприятие реальности. Про войну, например, не получалось думать в принципе: перед глазами призраками бродили люди и разрозненные воспоминания, без какой-либо привязки к настоящему или прошлому. Узнав у Керена количество погибших и раненных при взрыве на оружейном складе «Аркана», не давшем их с Рэксом отряду перейти на ту сторону гор, Аспитис почти сразу отвлёкся от полученной информации — от неё во внутренней копилочке осталось лишь осознание, что Энгельберт жив, только поломан почти так же, как он сам. Больше никого из приближённых гвардейцев тогда с Мессией не было, и это тоже способствовало быстрому выбрасыванию из головы данных об оставшейся где-то очень далеко войне. Сейчас куда проще было чувствовать, чем думать, и у Аспитиса не нашлось сил этому сопротивляться.