Иеремия Бентам. Его жизнь и общественная деятельность

П. Я. Левенсон Иеремия Бентам. Его жизнь и общественная деятельность

Биографический очерк П. Я. Левенсона

С портретом Бентама, гравированным в Лейпциге Геданом

Предисловие

Имя знаменитого английского мыслителя, немало поработавшего на своем долгом веку в пользу человечества, принадлежит к славной плеяде имен неутомимых работников-идеалистов, всецело посвятивших свою изумительную деятельность служению общественному благу. Последователь Монтескье, Гельвеция и Беккариа, он поставил своей жизненной задачей распространение здравых идей, экономических, правовых и гуманитарных, в среде культурного общества обоих полушарий. Заслуги, оказанные Бентамом своему отечественному законодательству, признаны лучшими умами Великобритании. Никто не станет оспаривать преобладающего значения Бентама в среде выдающихся правоведов остальной Европы. Этот «великий учитель для жизни и науки», как его называет Роберт фон Моль, занимает в истории развития правосознания в среде европейских народов такое же место, как Макиавелли, – в противоположном, конечно, смысле. Глубокий след оставил Бентам и в истории русского права. Труды его не были забыты ни Сперанским, ни составителями «Судебных Уставов» 20 ноября 1864 года. Бентам живо интересовался русскими делами, не раз бывал в России, пользовался расположением князя Потемкина, переписывался с императором Александром I, принимал деятельное участие в реформаторском движении, охватившем лучшую часть общества в начале александровского царствования. Он вел переписку с победоносным императором, с Мордвиновым, Сперанским и другими выдающимися деятелями, с которыми находился в самых дружеских отношениях.

Безупречно чистый человек, истый философ в жизни и в области мышления, Иеремия Бентам стоял в нравственном отношении неизмеримо выше своих учителей, французских энциклопедистов XVIII века. Он во многом напоминает Беккариа, – во многом, но не во всем. Закаленный в житейской борьбе, поставленный далеко не в такие благоприятные условия, как автор трактата «Dei delitti e delie pene», Бентам всю свою жизнь боролся с существующими порядками и у себя на родине, и за ее пределами. Мысль его постоянно занята была преобразованиями разных отраслей права, пересозданием тюремной системы. Гельвеции имел одинаковое влияние на Беккариа и Бентама, оба были одушевлены страстным желанием видеть людское общежитие, развивающее «величайшую сумму счастья между наибольшим числом граждан». Труды этих двух учеников Гельвеция были достойно оценены на далеком севере, но результаты их деятельности, пути, по которым они шли и, наконец, личные характеры обоих мыслителей были совершенно иные.

Мягкий, благодушный миланский маркиз, счастливый семьянин, в полном расцвете молодости вкусив сладость всемирной известности, скоро опочил на лаврах. Порабощение родины, как видно, не мешало ему пользоваться всеми житейскими утехами. Находясь под покровительством наместника Ломбардии, Беккариа не особенно тяготился цензурой, умело обходил ее подводные рифы и мечтал об уничтожении устарелого здания средневековой юриспруденции. Он довольно равнодушно относился ко всем безобразиям сановников австрийской администрации, всячески содействовавшей сугубому порабощению его родной страны. Беккариа имел в виду исключительно улучшение итальянского судопроизводства, уничтожение пыток, позоривших родину Данте и Микеланджело, мало заботясь о смягчении уголовного законодательства в других странах. Случилось, однако, что вдохновенное слово миланского публициста потрясло сердца всего читающего мира, что его трактат произвел громадный переворот в истории уголовного права, сделался настольной книгой царственных особ, пожелавших и отчасти успевших осуществить, в большей или меньшей степени, заветные мечты молодого энтузиаста. Ему досталось в удел редкое счастье не только дожить до уничтожения пытки, смягчения уголовных кар, но самому принять участие в подготовительных работах для введения в действие новых кодексов, обязанных своим возникновением единственно его пламенной проповеди, блистательно доказавшей полнейшую несостоятельность, теоретическую и практическую, всего того, что считалось неприкосновенным в области права и процесса.