Иероглиф

На чердаке было пусто, пыльно и обитаемо. Тут явно жили по вечерам. У стены стоял матрас на козлах – чей-то печальный ночлег. Мы на него сели, и Роман открыл обе банки с пивом, для себя и для меня. Вообще-то пиво в банках у нас дома водилось без ограничения, но родители мне никогда не разрешали его пить, папа держал меня очень строго, по-советски. У меня не было ничего такого, чем бы я могла отличаться от детей, у которых папы были обычные. Родители не вошли во вкус шикарной жизни, они горели на работе и боролись за демократию. Правда, папа периодически появлялся в телевизоре с бокалом шампанского и галстуке-бабочке, он любил актерствовать. В отсутствие родителей я могла бы потреблять и пиво, и вино, если бы захотела. Но во-первых, я не хотела, а во-вторых, боялась мамино-папиного гнева.

Я смело хлебнула пива из холодной банки, будто каждый день пила его «заместо кваса». Нам стало весело, и мы впервые с тех пор, как я положила глаз на Романа, разговорились. Я спросила Рому, зачем он эксплуатирует малышей. В подчинении Романа была небольшая бригада из пяти ребятишек – все не старше пятого класса. Когда мы прибежали с ним на площадь, дети уже ждали нас на тротуаре с ведрами и тряпками, но работать не начинали. Едва мы появились, они начинали орать: «Ромка приехал! С чувихой!» – и радостно неслись к машинам.

– С чего ты взяла, что я их эксплуатирую? – обиделся Роман. – Я их крышую. Если бы не я, они бы своих заработанных рублей не увидели бы вообще. Их бы отняли, пока они к дому топают. Поэтому я их спасаю. И беру за это всего десять процентов. Если они зарабатывают за полдня три тысячи рублей на всю гоп-компанию, то мои из них только триста.

– А почему ты сам мало моешь?

– Я смотрю, чтобы никто из них не попал под машину, чтоб не обидели. И потом, я такой здоровый, если я подойду к тачке с тряпкой, на меня посмотрят как на идиота. Другое дело, когда малышня. Или, например, ты…

Мы придвигались с ним друг к другу все ближе и ближе. И вот наконец наши бедра соприкоснулись. И мы плотно прижались друг к другу бедрами. Меня било током. Между ног сладко клокотала жидкость. Роман отставил в сторону банку с пивом и обнял меня всю. Я лежала у него на коленях, умирая от счастья, а он целовал меня в губы, расстегивая кофточку. Под кофточкой у меня была весьма небогатая размером грудь, весьма. У девчонок в классе были груди гораздо внушительнее моей. Но Романа это обстоятельство, по-видимому, не волновало. Он собрал мою грудку в ладонь и начал ее целовать. Через две минуты его рука была в моих трусах. Джинсы полетели в сторону. Под его рукой я вся выгнулась и неожиданно почувствовала момент наивысшего напряжения, вся кровь прилила туда, где была его рука, и я, крича и стоная, испытала сладкий оргазм. Когда он расстегнул свои джинсы и вынул то, что топорщило их и гипнотизировало меня все время, я уже лежала расслабленная и ничего не хотела. Роман обиделся. Я почувствовала к нему братскую любовь, собралась с силами и сказала: «Сейчас…» И стала снимать трусики. Он испугался и сказал: «Не надо. Это я так… пошутил». Тут обиделась я. «Что значит – пошутил?» – «Да ничего. Рано нам еще. Вот закончим школу – поженимся». И в этот момент я почувствовала себя женой.

Теперь у нас с Романом появилась тайна. В классе никто не догадывался, что между нами произошло. Но мое поведение сильно изменилось. Я уже ничего никому не доказывала. Я и так стала самой главной. Единственное, что мучило: хотелось с кем-нибудь поделиться, но я понимала, что это опасно. Протреплется даже Машка, моя лучшая подруга.

Тем временем мои интимные отношения с Романом должны были выйти на новый уровень. Я этого хотела. И, дождавшись, когда папа уехал в заграничную командировку, а мама располагала своим временем и тратила его с толком, на себя, я пригласила Рому к нам домой. Когда мы вошли в квартиру, Роман присвистнул: хоромы! Оказывается, его семья жила в двухкомнатной хрущобе. Еще у него была младшая сестра. Об отдельной комнате Роман и не мечтал.

В спальне моих родителей мы сразу же увалились на широкую родительскую постель, сняли с себя все и стали увлеченно изучать друг друга безо всякого стыда. Наша тяга друг к другу была столь сильна, что Роман кончил прямо на меня, с недоумением зажимая свой большой член в руках. Я расхохоталась, когда увидела этот фонтанчик.

Продолжили мы очень скоро. На этот раз дело было доведено до конца. Роман не сломался и не струсил, и я триумфально лишилась девственности на родительской постели. Роман испугался потом, когда увидел кровь. Он сильно побледнел. А я быстренько стащила простынь с постели и понесла ее в ванную комнату, а там засунула в стиральную машину и запустила режим скоростной стирки. Пододеяльник я на всякий случай облила абрикосовым соком, чтобы мама подумала, что я лежа смотрела телик в родительской спальне и пролила сок. Поругает и забудет.

С той поры и повелось: как только родители уезжали по делам, мы с Романом бежали ко мне домой и занимались любовью, как взрослые.