Иероглиф

Ливеншталь сидел в кресле с бокалом и смотрел на нас. Я была занята своими ощущениями. Ощущения были новыми и яркими. Илона продолжала исполнять свой произвольный, но точный в движениях танец. Каждый новый прогиб и поворот ее тела был грациозным и чуть замедленным, будто бы она была змея, а саксофон, которому она повиновалась, был рожком заклинателя змей.

Илона наконец освободилась от своей черной обтягивающей шкурки и осталась в тоненьких серебристых трусиках, лифчика на ней не было, а соски были черными, очевидно, раскрашенными особой краской. Лобок был точно такой, какой я его и воображала: как спинка соболя, с блестящей шерсткой. Илона продолжала извиваться уже совершенно голая. Потом вдруг опустилась на колени и стала гладить меня. Я закрыла глаза. Брызги из глаз. Нервный смех. Крики.

Когда я открыла глаза, все мы трое были совершенно голые и, тесно переплетясь, лежали на ковре. Оба они, и Ливеншталь, и Илона, стали для меня роднее мамы…

– Я люблю вас, – сказала я. – Завтра у меня первый экзамен в университете.

– Мы тебя тоже любим, – сказала Илона. – Я приду за тебя болеть. Правда, Ливеншталь? Ведь кто-то должен болеть за Юлию?

Мне не удалось заложить первый камень в сад моей мести.

5. Про аварийный выход

«Что может быть проще, чем нажать кнопку аварийного выхода? Даже если не знаешь, куда он ведет».

Я первая положила листочек с письменной работой по французскому на стол и радостной гусеницей, которая вот-вот вспорхнет, выползла из кабинета.

Илона действительно преданно ждала меня на подоконнике, а вокруг нее уже собралась довольно внушительная толпа абитуриентов и членов приемной комиссии из студентов. Они пялились на Илону, будто она была порнозвезда из Бразилии.

– Пойдем, – сказала я. – У меня будет пятерка.

Илона грациозно слезла с подоконника, оправляя юбочку, которая открыла белоснежные трусики, и помахала ручкой гражданам и девчушкам:

– Всему пиплу – пока.

– Чем ты приманила столько пипла?

– Видишь ли, дорогая, я никогда не забываю, что на меня смотрят, – сказала она. – Как только ты забываешься и становишься собой, следует провал. Как у доктора Плейшнера.

Отойдя от университета буквально десять шагов, Илона сказала мне:

– Джулия, я очень тороплюсь, поэтому давай по-быстрому перекусим и разбежимся. А позже, к ночи, встретимся – ты знаешь где. И опять будет незабываемая ночь. Пока не надоест, так будет всегда.

Мы с ней поцеловались. И Илона вынула из сумочки конвертик с деньгами и с милой ужимкой вручила мне: «Твоя зарплата».

Утром я зашла в университет. На доске объявлений красовался жидкий список абитуриентов на наш факультет (желающих учить китайский пока было немного), и рядом с каждой фамилией – оценки за первый экзамен. Напротив моей фамилии стояла «двойка».

Вот наглые рожи! Все-таки они решили со мной бороться. От злости я побежала. Я побежала по коридору, словно по улице. Навстречу попадались родители с великовозрастными детьми, – счастливые дети, за них пришли просить! Мелькнула вечная и неразрывная тусовка девушек у туалета. Лесбиянки! Впереди светился оконный проем. Сейчас я выскочу в окно, и пусть они знают, что довели меня до этого. Мне казалось, что все на меня смотрят и тычут мне пальцами вслед.

Наконец я нашла что искала – дверь приемной комиссии. Декана факультета, председателя комиссии звали Григорий Григорьевич Випов. Старый приятель отца. Старик Випов любил качать меня на коленях, подбрасывая вверх и громко скандируя: «По кочкам, по кочкам, бух – в ямку провалилась…»

Ну что ж, как меня и предупреждал Юлианий Семенович, они делают свое дело.

Надо жаловаться. Нужен взрослый. Где там моя «няня»? Пусть разруливает ситуацию.

Однако этот день был не мой. В офисе у Сципиона происходило что-то непонятное. Посередине лобби стоял Славик и, агрессивно жестикулируя своими руками в бриллиантовых перстнях, матерно ругался. И периодически орал: «Убирайтесь отсюда вон все! И заберите свои еврейские драндулеты! Вашу мать!»

Я испугалась. В таком состоянии я Славика никогда не видела. Он вышел из образа хохотливого мальчика.

Сципион стоял рядом черный как маков цвет. Он твердил: «Какая муха тебя укусила?»

По разгрому, который царил вокруг, я поняла, что баталия длится не первые десять минут и близка к завершению. Ливеншталь сказал: «Это мой офис. Я владелец компании. У меня контрольный пакет. Я вас всех увольняю к чертовой матери без выходного пособия. Вы просто уроды нереальные. Спросили бы сначала, прежде чем лезть куда не надо! А сейчас все отсюда катитесь. Я опечатываю помещение».

К моему ужасу, вслед за этими словами в помещение ввалились люди в масках и стали методично переворачивать столы, сбрасывать на пол компьютеры, сметать бумаги в одну кучу, в общем, устраивать погром.