Иероглиф

2 января 1995 г. Из докладной записки медсестры на посту Университетского госпиталя:

«В 12 часов к главному подъезду госпиталя прибыл белый автомобиль марки „Бентли“. Охранник госпиталя посчитал, что прибыла английская королева. Но из машины вышел человек в белом костюме с букетом роз. Им оказался русский. Он спросил, где найти палату русской девочки, которую он лично сбил на горе.

Нового русского господина проводили на третий этаж к палате, в которой под охраной лежит русская пациентка».

Русская пациентка второй день в полубреду находилась в палате университетского госпиталя. Рука и нога были взяты в шины. Гипс не накладывали. Ждали, когда спадет отек, чтобы делать операцию. Перелом руки в локте оказался очень сложный. Локоть надо было собирать как пазл, вставлять пластины. В дополнение ко всему у нее обнаружили сотрясение мозга, огромную гематому с правой стороны головы. Оказалась сломана нога. Такое бывает только, если человек попадает под грузовик. Иногда до нее доходил медицинский шепот о том, что надо готовиться к операции. И она снова впадала в забытье.

…Сципион стоял у окна в палате, где лежала в полубеспамятстве Юлия, и смотрел в больничный сад, окропляемый зимним дождем. Дождь падал на кусты цветущих хризантем. С верхнего этажа хорошо просматривались все подходы к зданию. Он увидел, как за воротами госпиталя из белого лимузина высаживался мужик с огромным букетом роз. Сципион без дополнительных подсказок, по комплекции фигуры и по шику неуместного белого костюма понял, что мужик – русский. Более того, он узнал этого человека, потому что видел по телевизору, что именно он сбил Юлю на горе.

– Сейчас припрется со своими никому не нужными цветами, – сказал Сципион вслух и налился злобой, как комар темной кровью. Его раздражали безответственные черно-белые далматины, к породе которых он безошибочно отнес этого посетителя. Он затылком почувствовал, когда через десять минут далматинообразный Ливеншталь (а фамилию этого парня он запомнил без проблем и уже не поленился про него узнать все, что требовалось), остановится с той стороны у двери палаты и, шумно дыша, набираясь наглости, начнет стучать лысым черепом в белую дверь.

Сципион подошел к двери и приоткрыл ее на ширину ступни. Это он сделал, чтобы сразу дать в лобешник шуту гороховому в белом костюме.

Ливеншталь появился в конце коридора со своим нелепым букетом и, раскланиваясь с медсестричками, пошел прямо к двери палаты.

– Интересно, кто же распорядился пустить сюда эту скотину? – подумал и сказал Сципион. – Ведь внизу оставлено распоряжение никого не пускать. Главное – не пускать корреспондентов.

Из дверной щели Сципион наблюдал за поведением Ливеншталя. Приближаясь к палате, Ливеншталь вдруг опустился на колени и подполз к двери, около которой внутри дежурил Сципион. Лицо Ливеншталя оказалось на уровне уютного и чистого ботинка Спициона, купленного специально для пребывания в госпитале.

– Вы к кому? – спросил Сципион с сарказмом.

– К вам, – простодушно ответил капиталист. – Вы ее отец?

– Я ее охранник, – конкретно отрубил Сципион.

– Охранник… – озадачился Ливеншталь. – А кто ее отец?

– Это ты узнаешь очень скоро… – сквозь зубы ответил Сципион.

– Пустите меня… – попросил Ливеншталь и сделал страдающее лицо. – Я замолю. Я на все подписываюсь. Я счастлив, что она жива.

Увидев в проем двери, что Юлия повернула голову и открыла глаза, Ливеншталь проворно сунул в дверь букет и прошептал:

– Девочка, хочешь, я на тебе женюсь? Хочешь, я организую экспедицию на Марс, и ты будешь ею руководить?

Сципион озверел от этой наглости и, едва сдерживаясь, чтобы не проломить огромным кулаком череп идиоту в белом костюме, произнес:

– Ни на ком ты больше не женишься, это я тебе обещаю. Я тебе мудя оторву и ноги переломаю и… Ты хоть знаешь, кого ты сбил?

– Девочку. Мне сказали, русскую девочку…

Сципион оглянулся на Юлию и прошептал в ухо Ливеншталю:

– Ты сбил дочку нашего будущего президента. Каюк тебе. И твоему сраному бизнесу.

– Я ей самолет подарю! – пообещал Ливеншталь.

– Не надо, у нее уже есть. Это трудный случай. Тебе нечего ей подарить. Только если себя, но ты ей не нужен, старый хрен.

– Пусти его, Сципион, – тихо попросила Юлия.

Ливеншталь просиял и, отстранив охранника, буквально втек в палату. Он уселся на пол около Юлиной кровати и преданно, как собака, смотрел в опухшее лицо девочки.

– Смотри, девочка, – сказал он, закатав рукава своего белого костюма, вот, вот и вот…

Руки Ливеншталя украшали продольные и поперечные шрамы.

– Сейчас я тебе ноги покажу, – с готовностью произнес он, задирая штанину.