Иероглиф «Любовь»

По тропе навстречу Мэй полз волокнистый белесый туман, напоминающий распущенные старушечьи космы. Небо над скалами стало совсем темным – солнце зашло. Сердце Мэй дрогнуло, но она приказала себе не страшиться и идти вперед. Она прошла еще с полсотни шагов по тропе (под ногами что-то похрустывало, будто ореховые скорлупки) и заметила, что из низко стелющегося тумана вырастают маленькие пагоды, высотой не больше пяти цаней[21]. Эти башенки светились призрачным зеленоватым светом вроде тех древесных грибов, что одурманивают человека, если их высушить и попробовать на вкус. Зрелище было жутковатым, но Мэй продолжала идти – из одного лишь страха остановиться и увидеть что-либо более ужасающее, чем маленькие светящиеся пагоды, которыми, как теперь она видела, была усеяна далеко впереди тропа в скалах.

«Со мной благословение отца моего и молитвы матери моей», – беззвучно пошевелила губами Мэй. Как бы ей хотелось услышать сейчас собственный голос, это добавило бы храбрости сердцу и крепости ногам! Но вместо собственного голоса Мэй внезапно услышала тихий, нерадостный смех – таким смехом мог бы смеяться этот туман под ногами...

А потом Мэй услышала тоненькие голоса, напевающие песню:

Послушайте наши голоса!
Голоса из печального мира!
Голоса детей, никогда не ставших взрослыми,
Голоса детей, слишком рано лишенных солнечного света.
Мы собраны среди этих священных скал,
Мы пьем из реки, в которой нет воды, кроме наших слез.
Мы тоскуем о наших матерях и отцах —
Они живы, а мы мертвы.
И все, что нам осталось, – это строить пагоды.
Пагоды из камней, холодных, как сама смерть.
Мы строим наши пагоды и молимся:
Молимся за мать, что тоскует о нас,
Молимся за отца, что не может скрыть горя,
Молимся за оставшихся в живых наших братьев и сестер.
О священные скалы Детских Душ, будьте к ним милостивы!

Мэй остановилась, не в силах сдержать слез. И вовсе не испугалась, когда перед ней возникли детские фигурки, призрачные и несмелые, как вздох тумана. Дети были окутаны белыми светящимися Одеждами, а в тонких пальчиках держали колокольчики, издающие звон, напоминающий детский смех.

– Нам грустно, – сказал один ребенок.

– Нам всегда грустно и одиноко, – добавил другой.

– Мы скучаем, когда к нам долго не приходят люди с живым сердцем, – прошептал третий. – Поиграй с нами, человек!

– Да, да, поиграй с нами, пожалей нас, – загомонили дети и стали протягивать к Мэй руки, позванивая колокольчиками. – Мы умерли слишком рано л не успели наиграться. А строить пагоды так скучно! К тому же эти пагоды все время разрушают злые духи с красными глазами, они разбрасывают камни и рассеивают туман, без которого мы не можем выходить на свет... Поиграй же с нами! Поиграй, иначе мы никогда не выпустим тебя отсюда!

Мэй стояла, не зная, что предпринять. Причинить вред душам детей-призраков она не смела, но также ей было известно, что тот, кто вступит в игру с призраком, сам станет подобен им. Она вспомнила легенды об этих скалах Детских Душ; когда-то давным-давно эти легенды ей рассказывала добрая Юй. Мэй тогда сама была ребенком. Все дети, умершие в возрасте до двенадцати лет, рассказывала Юй, отправляются в скалы Детских Душ; среди этих скал течет Сухая река, и по ночам слышны грустные песни призраков. У этих детей есть покровитель, божество по имени Дэйцу, – он заменяет им отца и мать. Беда лишь в том, что дети-призраки, как и прочие дети, любят играть. Особенно им нравятся игры с живыми людьми, и из этой игры надо обязательно выйти победителем. Победишь – дети заплачут, но освободят тебе дорогу, побегут жаловаться своему богу Дэйцу, но если проиграешь – они примутся щекотать тебя и щипать, покуда не расцарапают в кровь. Делают они это не со зла, им ведь неведома человеческая боль, и крови они не пьют, как оборотни или демоны. Но беда в том, что любая рана, даже царапина, нанесенная рукой ребенка-призрака, не заживает и кровоточит без остановки. А значит, человек может запросто истечь кровью и уже не увидеть рассвета...

– Поиграй с нами! – продолжали упрашивать Мэй дети, – Поиграй, иначе мы не отпустим тебя!

Мэй кивнула, соглашаясь. Она достала из-за пояса свою любимую кисточку, обмакнула ее в туман и начертила на скале иероглиф «бабочка». Тут же иероглиф превратился в крупную бабочку с яркими крылышками и запорхал в воздухе.

– Ах, как красиво! – закричали призраки. – Еще еще!