Иероглиф «Любовь»

О, Гуан совсем не стала бы противиться тому, чтобы Вэй Цясэн сделал Мэй своей второй женой — ведь тогда они с девочкой считались бы сестрами! Кроме того, быть женой такого господина, как Вэй Цясэн, — значит иметь защиту, покровительство, богатство... Но разве брак с обычным вельможей — дело, достойное принцессы? Гуан никогда не забывала пригрезившегося ей сна. Она часто задумывалась над тем, стоит ли рассказать мужу о том, кем является Мэй на самом деле, но уста ее словно немели... Видимо, не пришло еще время открыть эту страшную тайну!

За пять лет, проведенных в доме Вэй Цясэна, Мэй превратилась в девушку, прелестную, как едва распустившийся цветок белой хризантемы. Ее лицо можно было вышивать на знаменах — и воины с радостью бы пошли на смертный бой, будь у них такое знамя. И хотя Мэй почти не покидала внутренних покоев, пребывая там со своей наставницей Гуан, разговоры о ее красоте звучали в Западном Хэ непрестанно. Однажды, когда Мэй сидела в кабинете и старательно переписывала стихотворение древнего поэта До Фо полууставным письмом, послышался голос господина Цясэна. Он звал Мэй.

Мэй отложила кисть и направилась в передние покои дома. Там на дневном ложе[19] лежал господин Пясэн в легком халате и обмахивался веером так, что его распущенные волосы взлетали, как крылья сказочных драконов. Рядом на куче плоских подушек примостилась Гуан, потягивающая холодный чай с имбирем. Стоял жаркий месяц Страстного Пиона. Мэй поклонилась.

— Милая, — сказала Гуан, — господин Цясэн хочет тебе кое-что сказать. Присядь.

Мэй села на подушки и замерла.

— Мэй, — заговорил Цясэн, откладывая веер, — я не стану ходить вокруг да около. Слухами о твоей красоте наполнен весь город. Я устал выпроваживать из своего учреждения свах — как казенных, так и самодеятельных. Но сегодня утром ко мне на службу явился сам — кто бы вы думали? — князь-наместник Сун Третий!

— Ох, — вздохнула Гуан и покачала головой.

— Суну Третьему двадцать восемь лет, в его усадьбе живут пять жен и две дюжины наложниц и наложников, воюющих между собой, как племена кровожадных кочевников. Я знаю, что Сун Третий неукротимо распутен, но я также знаю, что он мстителен и злопамятен, как раненая лисица. Сун Третий потребовал, чтобы я отдал ему в жены тебя, Мэй; по его словам, именно такого цветка не хватает в его саду плотских утех. Его самонадеянность не знает границ: он заявил мне, что в случае отказа ему не составит труда превратить в ад мою жизнь и жизнь моих домочадцев.

— Ох, — снова вздохнула Гуан.

— Я вынужден был попросить у него — время на размышление. Признаюсь, никогда я не чувствовал себя столь униженным. Этот распутник, казнокрад, Растратчик, притеснитель бедняков обещал мне тысячи бедствий, как будто сам был праведником-небожителем! О Мэй, не плачь. Видит Небесная Канцелярия, я не хочу, чтобы ты вошла в дом этого негодяя шестой женой, ты достойна лучшего жениха и мужа. Но что же мне делать? Откажи я Суну Третьему — он взбесится и натворит нам пакостей. Цясэн смотрел на Мэй долгим взглядом, и у той запылали щеки. Во рту стало сухо, девочке на миг показалось, будто на ней совсем нет одежды...

— Выход лишь один, мой господин, — сказала Гуан, — Если, конечно, вы и впрямь не хотите отдавать Мэй развратному Суну. Хватит с него и пяти жен!

— Что же за выход? — Цясэн разговаривал с Гуан, но не отрывал взгляда от Мэй.

— Возьмите ее в жены вы, мой господин, — сказала Гуан твердо.

Ненадолго воцарилось молчание. Мэй показалось, что она вообще не понимает, о чем говорят ее покровители. Затем Цясэн спросил:

— Гуан, милая, а ты уверена, что мне следует поступить именно так?

— Да, — кивнула Гуан. — Я говорю от сердца, во мне нет ревности, и если Мэй с вами, мой господин, будет так же сладко и покойно, как и мне, — чего же еще желать? Есть лишь одно обстоятельство, смущающее меня, но о нем я не могу говорить. И хотела бы, да не могу!

Теперь Цясэн смотрел на Гуан. Потом он прошептал:

— Происхождение этой девочки странно и загадочно. Не эту ли тайну ты хранишь, моя любимая? Мэй — высокородная, да?

Гуан кивнула.

— Но я не посмею сказать больше, — тут же добавила она.

— Ты немного пугаешь меня, — помолчав, сказал Цясэн. — Если она слишком высокородна для моего положения, как я осмелюсь на ней жениться? В Небесной Канцелярии это сочтут преступлением!

— Куда большим преступлением станет отдать Мэй в дом князю Суну! — горячо прошептала Гуан. — Я поклялась оберегать эту девочку от всякого зла, моя душа в ответе за нее! Став ее супругом, вы тоже будете ее беречь и защищать. Может быть, этому следует свершиться. Откажите князю Суну Третьему под тем предлогом, что вы уже обладали Мэй как женою и она понесла от вас.

— Гуан...

— Иначе он не отвяжется, — решительно сказала Гуан. — Он будет настаивать и мстить. А подпорченный товар ему уже не покажется столь вожделенным.

— Гуан, дорогая, ты сейчас говоришь...

— Как певичка, знаю. Простите, мой дорогой супруг. Я забылась. Но ведь для вас главное — отказать Суну Третьему и не вызвать его бешенства, верно?

— Да.