Иероглиф (СИ)

Сосновый лес встретил его таким же гробовым молчанием. Но здесь это выглядело еще более зловеще - к тишине прибавлялся сумрак густого леса, высохшие и, по большей части, мертвые деревья, запах гнили и плесени и громадные зеленовато-серые проплешины лишайника, удушающего еще живые сосны. Тропинка здесь окончательно сошла на нет, видимо, из-за того, что через лес не ходили, но Максим не расстроился, так как идти было легко и без указующей дорожки - в бору отсутствовал подлесок, кустарники и бурелом, только такая же голая земля, как и на полях, усыпанная желтыми сосновыми иголками. Максим постарался выбрать кратчайший путь через бор, мысленно проведя перпендикуляр к границе поля и сосен и тщательно придерживаясь этого направления, сворачивая лишь тогда, когда на пути встречалось дерево. Нижние сухие ветки порой скребли его по голове, набивая волосы трухой от древоточцев, сухими же иголками, кусочками коры и чешуйками лишайника. Несколько раз его очень чувствительно зацепляли запутавшиеся в волосах вредные сучки, и приходилось долго и мучительно разматывать немытые, покрытые толстым слоем лесной трухи, локоны, чтобы с наименьшими для волос потерями выдрать эти противные деревяшки, а потом так же тщательно поправлять прическу, развязывать и снова туго заплетать растрепавшуюся косичку. Из-за этого он стал более осторожным, амплитуда его девиаций возросла, и он с большой опаской обходил изголодавшиеся сосны, готовые схватить и сожрать случайно сюда забравшегося человека. Здесь также встречались следы боевых действий - кем-то разбросанные кости скелетов, еЩe прикрытые кое-где пятнистой формой и на удивление сохранившимися кожаными ремнями с позеленевшими бляхами и кожаными ботинками с истлевшими шнурками. Попадались и искореженные автоматы, пистолеты, плазменные мортиры и даже одна Комбинационная Машина, также пришедшая в негодность из-за сожравшей ее ржавчины. Почему-то это место избежало в те времена нашествия мародеров и "черных" археологов, которые разорили бы этот скорбный лес, собрали бы уцелевшие обмундирование и оружие, чтобы продать их на блошиных рынках или обменять в деревнях на еду. Но Максим над причинами этого не размышлял, просто отметив про себя столь отрадный факт, и продолжал шагать вперед. Лес начал редеть, в нем уже попадались обширные поляны, выйдя на середину которых можно было разглядеть угрюмое небо, а не надоевшее сплошное переплетение сосновых ветвей, деревья здесь, не так измученные борьбой за лишний луч солнца, выглядели гораздо лучше - без плесени, лишайника и проклятого мха, с вполне зелеными кронами и не такими вредными ветками, пропускавшими шевелюру Максима достаточно равнодушно. Сквозь желтый ковер опавших иголок стали пробиваться какие-то кустики, впрочем не мешавшие движению человека, легко перешагивающего через голые, хилые прутики, а если они росли слишком скученно и не было возможности выбрать свободный от них участок почвы, то он просто давил их, ломал, размочаливал своими тяжелыми десантными ботинками.

Сквозь деревья впереди начинала виднеться какая-то яркая синева, и Максиму в первые мгновения Ооказалось, что это громадное теплое море, освещение ярким тропическим солнцем, на берег которого он выйдет из соснового бора, и вместо холода и гнили ощутит кожей и носом расслабляющую жару, приятный морской бриз и сложный морской аромат из запахов соли, йода, воды и выброшенных на берег прибоем водорослей, медуз и мертвых ярких рыб.

Но это впечатление быстро рассеялось - над яркой синевой висело такое же усталое небо, холод не отступал, среди сосен начинал гулять пронизывающий ветер, а в нос проникал сильный цветочный запах, как и ожидал Максим неприятный, приторный, одуряющий и раздражающий.

Он сделал последние шаги и оказался на берегу этого слишком сладкого цветочного моря. Он даже схватился от непривычки за шершавый ствол дерева, в первые секунды совсем оглушенный агрессивным запахом, делающим окружающий воздух вязким, как сироп, так что и ветер, яростно гуляющий по границе поля, не мог сдуть, перемешать, освежить его, или хотя бы немножко охладить эту почему-то жаркую южную атмосферу.

Наконец, легкие Максима немного привыкли к непривычному воздуху, а от сладкого запаха с уже явной примесью гниения не так тянуло блевать, что особенно неприятно на пустой желудок, выплескивающий в гортань жгучую кислоту и желчь, и он, отпустив спасительную сосну, более внимательно оглядел расстилавшееся перед ним синее цветочное поле, ограниченное лишь полосой леса, из которого Максим вышел, и простирающееся на все оставшиеся три стороны далеко-далеко за горизонт. Поле было практически пустым - никаких крестьян, мужиков в ватниках, тракторов, культиваторов, поливочных систем и чего - там еще, необходимого для выращивания доброго цветочного урожая, за исключением одинокого коня бледной окраски, мирно пасущегося недалеко от Максима.