Иероглиф

Командировочные и стипендия за предстоящие два месяца были уже получены, поэтому у меня в руках оказались не жалкие мятые бумажки, медяки и редкое серебро, а новенькие хрустящие купюры. Если бы мы, действительно, собирались покупать только хлеб, то мы могли прокормить на них всю голодающую Африку. Мне на подмогу вызвались еще трое — Витек, Борис и Андрюха, мы «затарились» сумками, сетками, чемоданами, остающаяся мужская часть компании скупо, по-мужски похлопала нас по плечам, пожелав удачи, а девочки горячо обняли и расцеловали в губы. Мы прошли по опустевшим коридорам с закрытыми комнатами, из которых доносились тосты, песни, гром посуды, любовные стоны и вздохи, строем прошествовали мимо бдительно дремлющей дежурной и вышли в тепло девятичасового сумрака.

Великая битва народов с зеленым змием, за трезвость жизни окончилась полным провалом, на наше теперешнее счастье, — в магазинах теперь разливали от рассвета до рассвета и не требовали предъявления паспортов. Закончились наши мучения с дурацкими талонами, которые чуть не вытеснили в «общаге» законную валюту и по курсовой стоимости приравнивались к фунту стерлингов, со стоянием в злых и пьяных очередях рука об руку с профессорами с братской кафедры и пропахшими мочой бомжами, с унизительными поисками предприимчивых старушек, торгующими жутким пойлом из козьих экскрементов и с не менее жутким и страшным похмельем даже от одного стакана этой жидкости.

Хотя, надо отметить, было в этом стоянии, ругани, драках и поисках нечто, сравнимое по массовости, единению и усилиям с Великой Французской революцией. После долгих лет народ единым фронтом выступил против чести, ума и совести нашей эпохи. Правда, это были не активные действия с агитацией, захватом банков, телеграфов и почт. Это были акции массового неповиновения, совсем в духе Махатмы Ганди. Народу запрещали пить — потребление водки взлетело до уровня, после которого начинается пандемия «делириум тременс», сократили выпуск алкоголя — ушлый и дошлый народ призвал своих умельцев и в ударные сроки создал параллельную спиртовую промышленность. И режим, в конце концов, сдался.

Студенчество, особенно у нас отличающееся богатыми революционными традициями, было активно включено в ряды Сопротивления, и порой кое-где переходило грань непротивления злу насилием. Традиционное студенческое времяпрепровождение за разгрузкой вагонов с капустой и картошкой превращалось еще и в очень популярный бизнес, когда на станции прибывали вагоны с левой водкой и спиртом с засекреченных подземных заводов по производству этого стратегического сырья.

Вагоны было необходимо разгрузить аккуратно, быстро, без лишних вопросов, и не за деньги, а исключительно за натуру (впрочем, посмотрел бы я на нашего человека с которым после разгрузки вагона с водкой стали бы расплачиваться деньгами). Желающих было много. Каждую ночь на путях дежурили конкурирующие группировки бомжей, гопников и младших научных сотрудников, стерегущих прибытие таинственного состава. Часто такое сидение на рельсах заканчивалось банальной поножовщиной, из-за чего «горящие» вагоны не разгружались часами, несмотря на все усилия «водочных визирей».

Студенчество, как народ интеллигентный, сплоченный, внесло в это дело рациональность и разумный монополизм. Конкурирующие группы были объединены в мощный картель водочных грузчиков, установлен скользящий график дежурств, а стоимость разгрузки, сильно до этого сбитая конкуренцией, взвинчена до самых небес. Услышав местные цены на услуги грузчиков, первые составы проехали мимо, в другие более гостеприимные города. Гопота начала шуметь в смысле, ты че, мужик? да я тебя, сандаль губастая, как сушку переломлю! нам такая групповуха не нужна… К счастью, до крови дело не дошло, так как следующие визири оказались более сговорчивыми, к тому же, как потом рассказывали, цены на разгрузку в одночасье взлетели везде — от восхода до заката. Наша идея просто витала в воздухе.

Не знаю как гопота и бомжи, а студенческая бригада была явно некоммерческой организацией. Все что зарабатывалось — выпивалось. Иногда менялось на закуску и вносилось в виде уставного капитала в межгрупповые пьянки. При всей нашей образованности, мы не понимали стремления разбогатеть, причем на своих же товарищах. Деньги для нас были ничем, стипендии вполне хватало для безбедного существования в стиле Диогена и раннехристианских аскетов, полетов на самолетах домой и походов в кино с девушкой (при этом, правда, девушек мороженым уже не кормили).

Теперь эти времена уходили. Магазины ломились от винно-водочной продукции, заманивали разнообразием сортов и терпимым качеством (водка «Буратино» — почувствуйте себя дровами), от которого, во всяком случае, после первого стакана, глаза на лоб не лезли. Водочный картель распался, и студенты все чаще и чаще предпочитали сгружать капусту — на спиртном долго не протянешь.