Иероглифика

К Артемидору следует относиться не как к писателю, который подал идею геральдики и эмблематики, а как к человеку, создавшему новую интеллектуальную атмосферу. Люди, читавшие его книги, начинали размышлять о животных, растениях и частях тела, как о символах идей.

Мир превращался в единое целое, в «Библию природы», и это еще раз доказывало доброту и рационализм Невидимого Творца. Человек рассматривал Творение, как факт существования Создателя. Он находил в нем признаки не просто рационального ума (поскольку рациональности здесь было недостаточно), но и безграничной доброты.

В то время как циник Диоген познавал жизнь, наблюдая за муравьями и мышью, человек Ренессанса видел в аисте и пчеле примеры морального поведения – поведения, которое не нуждалось в размышлении или философских спорах, но просто возникало само по себе согласно великому божественному плану. Живые существа, как меньшие братья людей, не нуждались в интеллекте, ибо через них проявлялся разум Бога. Это было серьезным аргументом, который в XVI–XVII веках не осмеливалась оспаривать даже сатира.

3

Пока мы рассказали только о двух источниках, вызвавших интерес людей к символам – о неоплатонизме Плотина и о соннике Артемидора. Чтобы перейти к Гораполлону и геральдической литературе, я приведу отрывок из заметок Марсилио Фикино, который переводил Плотина. По его мнению, иероглифы демонстрировали людям платонические идеи. Вот что он писал:

«Египетские жрецы, когда им нужно было указать на божественные истины, не использовали буквы, а рисовали фигуры растений, деревьев и животных; они понимали, что знание, передаваемое Богом, не предполагает дискурсивное мышление, но выражается в простой и незыблемой форме. К примеру, ваша мысль о времени является многогранной и подвижной. Она утверждает, что время поспешно и с помощью различных преобразований объединяет начало с концом. Время учит осмотрительности, вносит объекты и события в реальность, а затем разрушает их. Египтяне воплощали это знание в одном-единственном образе. Они рисовали крылатую змею, держащую во рту свой хвост. Как описывает Гор, жрецы сходным образом изображали и другие вещи».

Фикино называл Гором автора этой книги – Гораполлона. Змея с хвостом во рту описана в «Иероглифике» (1, 2), но она не символизирует время[11]. Фикино дал другое толкование иероглифа, потому что у ранних авторов змея являлась символом времени. Именно так ее интерпретировал Кирилл Александрийский в своих нападках на Юлиана (а его статья близка по дате к «Иероглифике»).

У Артемидора (II, 13) змея вообще не кусала хвост. Она теряла кожу, омолаживалась и среди прочих интерпретаций служила символом времени. Нам не известно, какой манускрипт Гораполлона читал Фикино. В 1940 году во Флоренции имелось четыре текста, сохранившихся с XV века. Самый старший из них якобы был привезен с острова Андрос в 1419 году. Мы не будем гадать о причине расхождений, возникших в тексте Фикино, но отметим, что он знал о содержании книг Гораполлона и был наслышан об иллюстративном соответствии иероглифов с тезисами Плотина.

Первое издание «Иероглифики» датируется 1505 годом. Оно было напечатано вместе со сказками Эзопа.

На протяжении следующей сотни лет появилось около тридцати изданий, переводов и перепечаток этого труда, не говоря уже о текстах с комментариями, начало которым положил Валериано (1556). Каталог Bibliotheque Nationale насчитывает пять изданий XVII века. В 1835 году Конрад Лимане выпустил в Амстердаме издание с критической статьей, и вслед за этим через четыре года последовал английский перевод, выполненный Кори. К тому времени открытия Шампольона пробудили новый интерес к Египту, а признание французского ученого, что, по крайней мере, тринадцать иероглифов Гораполлона оказались правильными, вызвало новый интерес к нашему автору[12].

Какими бы ни были ошибки Гораполлона, ученые XVI века не осознавали их. Его считали непререкаемым авторитетом, и сомнения появились только в XVII веке.

Один из издателей текста, итальянский ученый Сбордон, цитирует трех авторов XVII века, которые первыми усомнились в знании Гораполлона и даже в его существовании[13]. Причины для таких сомнений были очевидными. В 1618 году Никола Кауссен отметил в комментарии, что текст «Иероглифики» содержит латинские слова. К тому же ему показалось странным, что манускрипт «Иероглифики» был найден только в XV веке. В диапазоне от V до XV века о Гораполлоне не упоминал ни один греческий автор – за исключением Сьюдаса[14].

Сьюдас в своей книге интерпретировал иероглифы, основанные на игре слов – причем эти каламбуры были понятны только на греческом языке. К примеру, в I, 17 солнце названо Гором, потому что правит часами (Hours); а в II, 100 название «верблюд» восходит к термину %ацрloj то есть, xammhpsoj (согнутый) и %ацятю (бедро).

В I, 2 мы встречаем каламбур о ghsaj который означает одновременно и «старость» и «сброшенную кожу змеи»[15].