Иероним

Рыжая сволочь ловко избегала разгонявшего тьму луча и издевалась дальше.

– Мы между мирами, в нейтральном коридоре. Сам видишь, раньше отсюда никто живой не выходил, кто вошел – здесь лежит. Стража ведь сам прихлопнул? – выкрикнул приговор вампал.

Тяжесть осознания горой обрушилась на плечи, и я тупо сел на пол. Мысли умерли.

– Что делать? – Вопрос повис в воздухе.

– Выбираться из пещеры на свет и начать искать герцогство, – холодно ответила темнота голосом Адольфа, продолжавшего держаться на безопасном расстоянии.

– Ты прав. Не вечно же здесь торчать?! Обещание выполню, и пойдем, – буркнул я, вставая с пола.

Шок лишил меня мыслей, и осознание случившегося давило на упирающийся разум. Разберусь как-нибудь с этим…

Подойдя к костру, я снял левые наручи, а когда притронулся к правым, фамильное кольцо с легкостью отсоединилось. Попробовал снять перстень, но не вышло. Металл ободком врос в палец. Освободившись от наручей и положив их на рюкзак, подбросил веток в жадное пламя, чтобы давало больше света, и принялся за работу.

Тупое спокойствие работы требовалось именно сейчас, пока разум пребывал в шоке, пытаясь свыкнуться с пугающей своей непосредственностью реальностью. Я принялся складывать оставшееся дерево на могилу сэра Фридриха. Адольф, видя, что я успокоился, подошел поближе и начал в пасти таскать небольшие веточки, противно скребущие по каменному полу. Общими усилиями получилась правильная кубическая куча. Сверху я аккуратно положил кости людей и животных. Когда я бережно поднял прах сэра Фридриха, из проржавевшей кольчуги выпал массивный медальон, гулко упав на пол. Украшенная камнями золотая цепь призывно раскинулась, блестя в свете костра.

Положив сэра Фридриха сверху кургана из костей и дерева, вернулся и подобрал медальон. Массивный золотой круг солнца с вбитыми непонятными знаками и блестящими камнями, окружавшими серебряную пасть волка, крепился к золотой цепи, состоявшей из шестиугольных бляшек с крупными рубинами.

Богато украшенное ожерелье, а не медальон.

Так вот о чем говорил призрак.

Полюбовавшись игрой камней, надел украшение на шею. Замочек цепи щелкнул, ожерелье исчезло под кольчугой. Холодный металл приятной тяжестью лег на грудь, закрывая еще слегка побаливающий ожог, и, пошевелившись, занял место поудобней.

Я вернулся к гаснувшему костру, подбросил пару веток и принялся собирать вещи. Адольф безмолвно опустился рядом, уставившись желтыми глазами на повеселевшее пламя. Сборы заняли немного времени. Надел кожаные перчатки, приятно обтянувшие пальцы. Кольцо неуютно зашевелилось, прошло сквозь черную кожу и оказалось сверху. Я тут же сдернул перчатку. Перстень надежно сидел на безымянном. Долго смотрел на невероятное, надевал перчатку, наблюдал проходящее сквозь черную кожу кольцо, снимал. Из транса меня вывел Адольф:

– Наигрался?

Я вздрогнул, и пелена удивления спала.

Да, Гудини отдыхает. Такой фокус ему не по силам.

Надел наручи, и перстень бесшумно слился с пластиной, прикрывающей фаланги правой руки. Черная, хорошо выделанная кожа вкусно хрустнула, сжимаясь в кулаке. Свернул спальник и коврик, в рюкзак уложил оставшиеся пожитки и найденные монеты и столкнулся с проблемой – вещи не влезали.

Пришлось отстегнуть плащ и сверток с 5МР-40. Немного повозившись, распределил полезный груз.

К рюкзаку примотал коврик со спальником, немного дров, 5МР-40 и рыцарский шлем, обернутый, чтобы не блестел на солнце, тряпкой. На поясе закрепил немецкий подсумок, с трудом запихнув три магазина для АКМ, оставшиеся четыре уложил под клапаном рюкзака. В случае чего можно без труда достать. Как встретит мир – оставалось загадкой. Надел кожаный плащ. Резная рукоять вызывающе торчала из-под ворота.

Не удержавшись, я, молниеносно вытащив меч, провел пару связок ударов.

Да, тренировки с тельхинами даром не прошли.

Лезвие, рассекая воздух, пело в руках. Свет костра играл на матовой поверхности. Приятная уверенная тяжесть отличного оружия вселяла гордость. Еще раз убедился в мастерстве оружейника и, вернув меч в ножны, взял руки автомат и рюкзак. Скрипя подошвами рыцарских сапог и освещая путь фонариком, спустился по склону и оставил вещи у сиротливого ручейка, серебряной струйкой убегающего в камни. Не теряя времени, наполнил найденную флягу свежей прозрачной водой и засунул в клапан рюкзака. Оставив вещи, вернулся к погребальному кургану.

В свете умирающего костра сидел Адольф, уставившись желтыми искорками глаз на сооруженную нами белеющую костями братскую могилу. О чем думал вампал, оставалось загадкой. Я подошел поближе, посмотрел на останки, отдавая дань усопшим. Взял из затухающего костра горящую головню. Освещая путь играющими на дереве искорками, осторожно пронес и положил ее в основание погребального сооружения.