Иероним

Наверное, подумал, что не верну их ему.

Сразу почувствовал себя неуютно, стало стыдно, хотя, признаться, новые ощущения сильно нравились. Сосредоточился, пытаясь посмотреть на мир обычным взглядом. Удалось не сразу. Мозг слишком сильно привык к новым ощущениям. Легкая боль в голове и резь в глазах пронзила, вспышкой выключив свет. Тяжелой портьерой скрыв тайны, обрушилась темнота ночи. Трудно расставаться с таким отменным зрением, слухом и обонянием, но и друга лишиться не хотелось.

Слуг и так прибавилось, так что ничего не теряю, а к вампалу я привык, наверное, сказалась детская мечта иметь собственную собаку, да еще и говорящую.

– Ну что, пойдем искать девчонок? – Я разжег над тлеющим костром поднятый факел.

– Как скажешь, – ответил Адольф.

Недовольно шипя смолой, огонь пробежал по пакле, уютно устроившись на конце факела. Разгоняя смелым пламенем тьму, мы двинулись на поиски. Адольф, касаясь шерстяным боком плаща, бодро семенил рядом. Спасенные девушки нашлись быстро – хорошо замаскированные кустами, прижавшись друг к другу, они тихо ожидали возвращения господина. Найти в такой темноте помог Адольф, с человеческими чувствами мне пришлось бы долго бродить по кустам, рискуя напороться на копье. В отличие от остальных, рыжеволосая уверенно держала древко в руках, смело направив острие в темноту. Рядом лежало еще одно, запасное. Всю эту интересную картину мысленно показал Адольф.

Окликнув девушек, я принялся ждать, когда подданные с опаской приблизятся и войдут в освещенный трепещущим и шипящим пламенем круг.

Девчонки меня ошарашили.

Поняв, кто зовет, они, возглавляемые рыжеволосой, дружно подбежали, выстроились в ряд и, не дав мне слова сказать, склонили головы. Рыжая четко отрапортовала:

– Ваша светлость, мы готовы выполнить любую вашу волю. – Голубые глаза без тени лукавства и озорства преданно блеснули в ночи.

10

К такому обращению я не привык и от неожиданности вздрогнул, растеряв слова, собравшиеся сорваться с языка. Огонь факела веселыми искорками играл в голубых бездонных глазах рыжеволосой.

– Разбойников больше нет, если не боитесь трупов, пойдем в лагерь, отыщем одежду потеплее, – выдавил я.

– Ваша светлость, нас не пугает вид мертвых мужчин, – загадочно улыбнулась рыжая.

Вампал стойко прятался в кустах, выполняя приказ не попадаться девчонкам на глаза, чтобы не вызвать ненужной паники. Представление дамам пушистого друга намечалось при свете дня.

– Ну пошли тогда. – Я повернулся и зашагал вверх по тропе.

Шуршание босых ног по камням известило о движении отряда. Факел освещал путь и, злобно шипя кипящей смолой, заставлял ночь прятаться в тенях деревьев. Мы быстро добрались до потухающего в центре стоянки костра. Рыжеволосая заправским сержантом привычно и сноровисто организовала работы.

Костер жадно затрещал, вспыхнув от подброшенных дров. Ночь сиротливо спряталась в тени шатра и коряво сделанных деревянных навесов. Девчонки, вооружившись факелами, шустро носились по месту бывшего сражения. Мне оставалось лишь устало сесть, протянув ноги к танцующему пламени.

Определенно моя помощь не требовалась.

Не испорченный моралью суровый мир опустошил голову, прогнав остатки мыслей. Слегка подрагивающие пальцы спрятал в карманы. Горячка боя отпускала, и на смену шел его величество шок. Мне впервые пришлось убить столько людей сразу. Да к тому же, со слов вампала, поглотить несколько душ, энергия которых продолжала потряхивать мышцы, пуская по спине холодные толпы мурашек. Благодарный мозг, избавившись от обостренных чувств и бурного потока информации, блаженно покачивался в заботливых руках ватного тупизма, отказываясь мыслить.

Я и не заметил, как на костре появился небольшой котел. Огонь, морщась и шипя, нервно облизывал его мокрые закоптелые выпуклости. Самая хрупкая из девчонок принялась деловито помешивать варево ложкой. Взъерошенные соломенные волосы торчали паклей. На тоненьком худеньком теле мешком висела драная серая хламида, отдаленно напоминающая платье. Курносый, густо усеянный конопушками носик озорно вздернут. Абсолютно не стесняясь легкой наготы, со знанием дела девчушка подкладывала в котелок куски мяса.

Надеюсь, хоть не человечина.

– Как зовут тебя, ребенок?

– Цинна, ваша светлость. И я не дитя! – Вызовом блеснули остренькие карие глазки.

– И сколько тебе лет?

– Четырнадцать, брачный возраст. – Отложив ложку, худышка смешно присела в реверансе и огорошила: – Ваша светлость хочет поскорее выдать меня замуж?

– Нет, – быстро ответил я.

– Жаль, а то в восемнадцать буду старухой, как Эльза, – вздохнула малышка и, взяв ложку, продолжила кухарничать.

– Эльза?

– Да, ваша светлость, Эльза – это вон та рыжая, всем распоряжающаяся, самая старшая, – пояснила Цинна, указав ложкой на знакомую смелую девчонку с голубыми глазами.

– Что за мясо?

– Кабанчик, ваша светлость, – успокоила повариха.