Иерусалим обреченный [= Жребий; Салимов удел; Судьба Салема; Судьба Иерусалима / Salem's Lot]

— И я не знаю. И никто не знает. Но он помогает от головной боли, от артрита, от ревматизма. И что такое головная боль, артрит и ревматизм, мы тоже толком не знаем. Интересно, что аспирин по химическому составу очень близок к ЛСД, но почему один лечит головную боль, а от другого видится небо в алмазах? Лучший в мире врач стоит на своем крохотном островке знаний в океане невежества. Белая Магия. Почему тогда не быть черной? Мои профессора принялись бы рвать на себе волосы, если бы это услыхали. Некоторые и рвали — когда узнали, что я собрался заниматься общей практикой в провинции штата Мэн. — Он улыбнулся. — Они покатились бы по полу в конвульсиях, узнай о том, что я собрался требовать эксгумации маленького Глика.

— Вы сделаете это? — Сьюзен откровенно изумилась.

— Чему это повредит? Если он мертв — значит, он мертв. Если нет — что ж, у меня появится шанс поступить в медицинскую академию. Я собираюсь заявить окружному эксперту, что хочу проверить его на инфекционный энцефалит. Это единственное разумное объяснение, которое приходит мне в голову.

— Так это возможно? — спросила Сьюзен с надеждой.

— Думаю, что да, хотя, пожалуй, это будет чертовски сложно.

— Когда вы сумеете это сделать? — поинтересовался Бен.

— Если все пойдет гладко — завтра, если придется посуетиться — во вторник или в среду.

— Как он будет выглядеть? То есть…

— Да, я понимаю, что вы имеете в виду. Глики ведь не стали бальзамировать мальчика. Прошла уже неделя… Значит, когда откроют гроб, вырвутся газы, будет очень неприятный запах. Тело, вероятно, окажется распухшим. Волосы дорастут до плеч — они продолжают расти поразительно долго — и ногти тоже будут длинными. Глаза, вероятно, ввалятся.

Сьюзен пыталась сохранить выражение научной бесстрастности, но не особенно преуспела в этом. Бен радовался, что не съел ленч.

— Радикальные преобразования тканей, видимо, еще не начались, — продолжал Коди тоном лектора, — но влаги должно быть достаточно, чтобы спровоцировать на обнаженных участках: на руках, щеках — произрастание плесенеобразной субстанции, называемой… — он остановился. — Прошу прощения. Я, кажется, увлекся.

— Есть кое-что похуже разложения, — заметил Бен нейтральным тоном. — Что если ни одного из этих признаков вы не найдете? Как тогда поступить? Вогнать кол в сердце?

— Вряд ли, — усомнился Коди. — При вскрытии будет присутствовать окружной эксперт или его помощник. Не думаю, что даже Брент Норберт счел профессиональным действием с моей стороны подобный поступок.

— Так что же вы сделаете? — спросил Бен с любопытством.

— Прошу, конечно, прощения у Мэтта Берка, но не думаю, чтобы такой вопрос вообще возник. Ну а если тело действительно окажется в каком-то необыкновенном состоянии, я должен буду доставить его в Медицинский центр штата. А там постараюсь проволынить с обследованием до темноты и проследить за всеми феноменами, которые могут при этом случиться.

— А если он встанет?

— Как и вы, я не убежден в этом.

— Я-то убеждаюсь все больше и больше. Могу я при этом присутствовать? Если, конечно, все получится.

— Это можно устроить.

— Отлично. — Бен встал и направился к шкафчику с одеждой. Сьюзен хихикнула, и он вопросительно обернулся.

— Больничные пижамы имеют обыкновение распахиваться сзади, мистер Мерс, — пояснил Коди с усмешкой.

— О, черт! — Бен стремительно развернулся. — Кстати, зовите меня Бен.

— На этом, — Коди поднялся, — мы со Сьюзен откланиваемся. Когда выпишетесь, ищите нас в кофейне на первом этаже. У нас с вами сегодня есть одно дело.

— Какое?

— Надо рассказать про энцефалит Гликам. Если хотите, будете моим коллегой. Не говорите ничего, только беритесь рукой за подбородок и делайте мудрый вид.

— Им ведь это не понравится, правда?

— А вам бы понравилось?

— Нет, — признался Бен.

— Вам нужно их разрешение для эксгумации? — спросила Сьюзен.

— Формально — нет, но в действительности, вероятно, понадобится. Я знаю об эксгумации только то, что запомнил в колледже. По-моему, если Глики будут резко настроены против, мы можем потерять от двух недель до месяца, причем вряд ли моя энцефалитная теория выдержит такое испытание. — Он помолчал и посмотрел на обоих. — А это меня беспокоит больше всего, ведь Дэнни Глик — единственный труп, за который мы можем зацепиться. Все остальные растворились в воздухе.

* * *

Джимми Коди и Бен добрались до домика Гликов в половине второго. Машина Тони Глика стояла на подъездной дорожке, но дом был абсолютно тих. Когда на третий стук никто не ответил, они направились через дорогу к маленькому сборному домику в стиле ранчо — останку пятидесятых годов. На почтовом ящике значилась фамилия Диккенс. Маленький коккер-спаниель заколотил хвостом при виде гостей.

Паулина Диккенс, официантка и совладелица Замечательного Кафе, открыла дверь приблизительно через две секунды после того, как Коди позвонил. Она была в форменной одежде.

— Привет, Паулина, — сказал Джимми. — Вы знаете, где Глики?

— Вы хотите сказать, что вы не знаете?

— Чего?

— Миссис Глик умерла сегодня утром. Тони Глика увезли в центральную больницу штата. Он в шоке.