Иерусалим правит

Я видел женщин в блестящих шелках и мехах, мужчин в роскошно скроенных континентальных костюмах; смеясь и беседуя, они спускались туда, где таможенники почтительно изучали некоторые случайно отобранные чемоданы. Я искал взглядом Эсме, но она, несомненно, застенчиво держалась позади, надеясь увидеть меня с палубы. В моем воображении возникла напуганная, удивленная маленькая девочка, которая отчаянно нуждалась в утешении возлюбленного. Я распахнул ворота и рванулся к барьеру, где другие люди ждали своих прибывавших друзей. Внезапно меня схватили за волосы и пиджак и оттащили назад; в это время Джейкоб Микс умолял мужчину отпустить меня.

— Вы сами видите, бедняге пришлось нелегко.

Но в сердце этого злобного чиновного язычника не было жалости. К тому времени первые пассажиры уже вышли наружу и садились в ожидавшие их частные лимузины. Другие останавливали такси. Моя Эсме тоже непременно должна была выйти на улицу. В конечном счете, несомненно, мы окажемся вместе, но я мог представить, какое беспокойство и неуверенность моя девочка чувствовала тогда.

Я никогда не перестану проклинать этого жирного мерзавца и его ужасное высокомерие. Если бы я знал, как его действия изменят всю мою жизнь, я полагаю, что сумел бы рискнуть и убить его. Ferbissener? Могу ли я винить себя? Конечно, нет. Я не был никаким schnorrer. Я был простым pisher[40]. Пойдем же со мной, Эсме, еще есть время.

Я попытался снова.

— Пожалуйста, сэр, послушайте! Я — серьезный человек. Пусть вас не обманывает мой внешний облик. Я могу объяснить, как все получилось. История начинается в Голливуде, Калифорния…

— Лучше скажи — в Иерусалиме! — ухмыльнулся самодовольный kocheleffel[41]. И вытащил откуда-то чудовищных размеров дубинку.

И тут я увидел ее! О, Эсме, meyn naches[42]. Я пришел! Образ, рожденный в моем сердце, внезапно стал реальностью. Она источала невероятное свечение, как посланница из Страны грез. Ее волосы, уложенные по последней моде, сияли словно черный огонь. И она двигалась, как всегда, с невероятным изяществом.

Я не обманулся. Она была такой же, какой я ее воображал, такой же, какой я ее запомнил.

— Эсме! — Она проходила через барьер, туда, где стояли автомобили. — Эсме. Моя любимая. Сюда! — Она свернула не в ту сторону. Джейкоб Микс высказал какое-то нелепое предположение — возможно, это не богиня, о которой я говорил! Я проигнорировал его слова. — Эсме! Я здесь!

Она наконец обернулась, и я был уверен, что она узнала меня. Потом ее внимание отвлекла толпа, и я закричал еще раз:

— Я здесь, любимая!

Меня и мою будущую жену разделила тень (широкое пальто из верблюжьей шерсти, большая шляпа, сигара и трость) — и Эсме ушла, умчалась в огромном черно-желтом «роллс-ройсе».

— Эсме!

— Похоже, она нашла себе нового красавчика. — Мистер Микс дернул меня за одежду.

Я холодно сообщил ему, что белые девочки не проявляют подобной неразборчивости. Внезапно его настроение переменилось, и он оставил меня. Я заметил, как он умиротворяющим тоном заговорил с охранником. Меня не интересовало, о чем он рассуждал. Когда «роллс-ройс» повернул на главную улицу, я бросился за автомобилем в погоню. Но тут усталость одолела меня. Я споткнулся, упал лицом вниз и оказался в масляной луже; теперь я видел, как автомобиль уносил мою возлюбленную вверх по склону.

Она, должно быть, решила, что ее покинули! Она обратилась к незнакомцу за помощью. К какому незнакомцу? К сутенеру? К гангстеру? К некоему бесчестному левантинцу, «театральному агенту»? Возможны были самые разные варианты… Желудок у меня сжался, и желчь прилила к горлу, когда я встал на ноги и обнаружил, что мистер Микс, во всяком случае, не покинул меня. Я извинился за свои замечания. Белым людям не следует проявлять невоспитанность, используя собственное социальное превосходство, чтобы оскорблять негров. Я всегда придерживался этого правила. И все-таки девчонка Корнелиус по-прежнему смеется надо мной и называет меня ханжой. Как мне переубедить ее? Начистить до блеска ботинки и спеть «Mammy»[43]?

Мистер Микс сказал, что мое поведение понятно в сложившейся ситуации. У него когда-то тоже была возлюбленная, и в последний раз он видел ее на заднем сиденье в «дюзи»[44] Пола-Сутенера, где она устроилась, широко раздвинув ноги.

Я с легким недоумением ответил, что моя невеста совсем не похожа на девушек, с которыми происходят подобные вещи. Эсме решила, что осталась одна, и обратилась за помощью к кому-то другому.

Мужчина владел автомобилем. Очевидно, он был богат. Так или иначе я узнаю, кто он, и разыщу его. Все разъяснится, я воссоединюсь с Эсме, и жизнь вернется к нормальному течению.

— Его имя Грэм Мейлемкаумпф Третий, и этот автомобиль увез его на Центральный вокзал.

— На станцию? — Я был ошеломлен.

— Именно так. Парень обитает в Чикаго. Он занимается рогатым скотом.

— Ковбой! Мой ангел — с ковбоем?