Иерусалим. Все лики великого города

На первый взгляд, все достоинства местности ограничивались ландшафтом. Иерусалим находился в стороне от важных торговых путей, протянувшихся между Египтом – на юге, Анатолией – на севере и Месопотамией – на востоке. Он был основан как одиночное укрепление вдали от средиземноморских портов – и в неприветливой горной части Ханаана[2]. Подобно многим другим поселениям, Иерусалим периодически пустел – но, в отличие от них, не исчез. Люди приходили сюда снова и снова – они возводили на склонах близлежащих холмов дома и хоронили своих мертвецов в гробницах, которые вырубали в скалах. Пока в Иерусалиме едва теплилась жизнь, в Южной Месопотамии расцветал Урук, где, по разным данным, проживало от 40 000 до 80 000 человек – фантастическая цифра для той эпохи. Развивался и сосед Иерусалима – Иерихон, уже в III тыс. до н. э. прославившийся как старинный мегаполис. Титул древнейшего непрерывно заселенного города у него оспаривали богатый финикийский Библ (нынешний Джубейль в Ливане), Халеб (Алеппо) и Дамаск. Иерусалим же не мог похвастаться ничем подобным; кажется, люди в очередной раз покинули его еще до того, как египтяне принялись строить первое из Семи чудес света – Великие пирамиды. Впрочем, окрестности Гихона по-прежнему притягивали крестьян и пастухов, и заброшенное поселение всякий раз возрождалось. Оно расширялось медленно, но неуклонно, и в XVIII в. до н. э. – когда вавилонские резчики по камню высекали на черном базальтовом столбе свод законов царя Хаммурапи, – уже упоминалось в египетских «текстах проклятий»[3], где перечислялись враги фараона, а также деревни, города, государства и правители, со стороны которых египтяне чувствовали опасность. Списки проклинаемых были обширны, и в них нередко фигурировали беспокойные селения на обоих берегах Иордана – в том числе Урсалим, Урусалимум или Рушалимум, город, названный в честь Салема (Шалема) – ханаанского бога вечерней зари.

Древним поселениям всегда угрожала гибель. Их стирали с лица земли природные катаклизмы, внутренние междоусобицы, массовые миграции и атаки врагов. Не каждый населенный пункт разрастался до масштабов города, обзаводился инфраструктурой и обносился крепостной стеной – поэтому люди априори считали свои немногочисленные города священными и приписывали покровительство им неким высшим силам. На рубеже XI–X вв. до н. э., когда Иерусалим завоевал легендарный царь Давид, городок уже являлся сакральным, ибо не канул в Лету, хотя имел на это все шансы. Ханаан лежал в центре противоборства могущественных цивилизаций – Египта, Хеттского царства и Ахейской (Микенской) Греции, а на его землях хозяйничали разные народы и племена. Мир, в котором существовал Иерусалим, постоянно горел и рушился – несколько раз умирала сирийская Эбла (в чьих коммерческих документах топоним «Салим» встречался еще в 2400 г. до н. э.), пала Троя, развалилось царство Шумера и Аккада… Все это длилось столетиями – и маленькое поселение в Иудейских горах представляло собой едва заметную точку на карте, окутанной беспросветной тьмой.

Из Ветхого Завета и других исторических документов мы знаем совсем немного об Иерусалиме до XIV–XIII вв. до н. э. – приблизительного времени проникновения евреев в эту землю. Египтяне захватили Ханаан в конце XV в. до н. э. и поставили здесь несколько гарнизонов, укомплектованных плохо оснащенными солдатами, – но их реальное влияние вряд ли было сильным. В 1887 г. египетская крестьянка, работавшая в поле возле Тель-эль-Амарны[4], наткнулась на так называемые «письма Эль-Амарны» – глиняные таблички, относящиеся к XIV в. до н. э. – периоду правления Эхнатона (Аменхотепа IV). Они являются копиями дипломатической переписки фараона с Вавилонией, Ассирией и другими державами. Также в архиве имелись послания, которыми повелитель Египта обменивался с лояльными царьками и наместниками в Ханаане. Среди них был некто Абди-Хеба – он жаловался на грабежи злобных соседей и кочевников-хабиру, а также умолял прислать лучников для защиты своих жалких владений. Абди-Хеба именовал вверенный ему город – точнее, небольшую горную твердыню – «Урусалимом» и «столицей земли Иерусалимской, имя которой Бейт-Шульмани» («Дом благоденствия»).

Послания Абди-Хебы – первые дошедшие до нас слова жителя Иерусалима – выражают ужас, охвативший одинокого ничтожного человека на фоне древнего хаоса. Наместник величал фараона «моим господином, моим богом, моим Солнцем», а себя – его верным слугой и грязью у его ног. «Пусть царь знает, (что) все земли находятся в мире (друг с другом), но я нахожусь в состоянии войны», – писал Абди-Хеба, взывая к покровителю. Эти слова станут пророческими – спустя века Иерусалим по-прежнему будет пребывать в эпицентре конфликта, а битва за него растянется на тысячелетия.