Иерусалим

— Боже мой, так я не успею до утра написать все, что нужно, — сказал он. — Не знаю, поймет ли господин пастор, как это было ужасно. Хуже всего было то, что мы совершенно не знали, что случилось с ребенком. По сегодняшний день мы не знаем, родился ли ребенок здоровым или в нем уже гнездилась болезнь.

«Нужно сократить письмо, — подумал он, — иначе я не успею закончить его к утру».

«Теперь я должен сказать господину пастору, — начал Ингмар, снова берясь за перо, — что в последнее время муж был очень добр к Барбру, и они жили между собой в полной любви и согласии, как и подобает молодым супругам. Но он думал, что вся любовь его еще принадлежит Гертруде и говорил себе: „Хотя я и не люблю Барбру, но я должен быть с ней ласков, потому что ей выпала на долю очень тяжелая судьба. Она не должна чувствовать себя одинокой. Пусть она знает, что у нее есть муж, который всегда ее защитит“.

Барбру недолго оплакивала ребенка, со стороны даже казалось, что она рада его смерти, а через несколько недель она совершенно успокоилась. Никто не знал, чувствовала ли она себя несчастной или сумела побороть в себе все мрачные мысли.

Когда наступило лето, Барбру уехала в лес на выгон, а муж остался один дома.

Вдруг им овладело какое-то странное чувство. Входя в дом, он невольно искал Барбру. Часто за работой он поднимал голову и прислушивался не раздается ли ее голос. Ему казалось, что в имении все идет не так, и не чувствуется прежнего покоя и уюта.

В субботу вечером он пошел в лес к Барбру. Она сидела на пороге избушки, сложив руки на коленях, и хотя увидела мужа, не пошла ему навстречу. Он сам подошел и сел возле рядом.

— Я должен тебе сказать, что со мной происходит что-то странное, — произнес он.

— Вот как, — заметила она, не прибавив ни слова.

— Я понял, что люблю тебя.

Она взглянула на него, и тогда он увидел, что она была такой утомленной, что едва открывала глаза.

— Теперь уже поздно, — сказала она.

Он испугался, видя, как она изменилась.

— Тебе не стоит жить здесь одной в лесу, — сказал он.

— Нет, мне очень хорошо, я хочу провести здесь всю свою жизнь.

Муж снова заговорил о том, что любит ее и не думает ни о ком другом. Он сам не сознавал своего чувства, пока она жила дома.

Но Барбру на все давала односложные ответы.

— Тебе следовало сказать мне это прошлой осенью, — сказала она.

— Ты уже разлюбила меня? — спросил он в полном отчаянии.

— О, нет, я не разлюбила тебя, — ответила она, стараясь казаться довольной.

В августе муж снова пришел к ней в лес.

— Я принес тебе печальные вести, — сказал он Барбру.

— Что случилось? — спросила она.

— Твой отец умер.

— Да, это особенно важное событие для нас с тобой, — сказала жена.

Барбру села на камень и знаком показала мужу сесть.

— Теперь мы свободны жить, как хотим, — сказала она. — Нам надо развестись.

Муж хотел ее перебить, но она не дала ему сказать ни слова.

— Пока был жив отец, это было невозможно, но теперь мы можем хоть сейчас начать развод, — сказала Барбру. — Ведь ты сам это прекрасно понимаешь?

— Нет, — возразил он, — я этого совсем не понимаю.

— Ты же видел, какой у нас родился ребенок?

— Ребенок был совсем здоровый, — ответил Ингмару.

— Он родился слепым и вырос бы идиотом, — возразила она.

— Мне все равно, каким бы он был, я только хочу, чтобы ты была моей.

Барбру сложила руки, и муж увидел, что она молится шепотом.

— Ты благодаришь за это Бога? — спросил он.

— Я все лето молилась об освобождении, — сказала она.

— Боже мой, — воскликнул Ингмар, — неужели я должен потерять свое счастье из-за этой глупой сказки!

— Это вовсе не глупые сказки! — воскликнула Барбру. — Ребенок родился слепой.

— Этого никто не знает точно, и если бы он остался жив, ты бы убедилась, что у него здоровое зрение.

— Но мой второй ребенок, в любом случае, был бы слабоумным, и теперь я не перестаю думать об этом.

Муж еще долго спорил с ней.

— Я хочу развестись с тобой не только из-за ребенка, — сказала она. — Я хочу, чтобы ты поехал в Иерусалим и привез назад Гертруду.

— Я никогда не сделаю этого, — с убеждением сказал он.

— Ты должен это сделать для меня, — сказала Барбру, — чтобы я снова обрела душевный покой. Это будет только справедливо. Ты сам видишь, что Господь не перестанет наказывать нас, если мы и дальше будем жить как муж и жена.

Она с первой же минуты знала, что настоит на своем, потому что совесть его была неспокойна.

— Радуйся, теперь ты сможешь загладить проступок, который совершил в прошлом году, — сказала она, — иначе ты будешь мучиться всю свою жизнь.

И видя, что Ингмар все еще колеблется, она прибавила:

— Об именье не беспокойся; когда ты вернешься, сможешь его у меня выкупить, а пока ты будешь в Иерусалиме, я останусь в нем и позабочусь о хозяйстве.