Иерусалим

— Это страстной путь Христа, — указал Хальвор Биргеру. — Здесь проходил Иисус, неся Свой крест.

Биргер лежал бледный и неподвижный. Кровь, казалось, замерла в нем, и он похолодел как лед. Где они ни проходили, он видел только неприветливые серые стены с низкими воротами. Окна попадались только изредка, и то почти всегда были разбиты и заткнуты тряпками или заклеены бумагой.

— Вот здесь стоял дворец Пилата, — сказал Хальвор, останавливая носилки, — а вот здесь он вывел Иисуса к народу и сказал: «Смотрите, се Человек!»

Биргер Ларсон кивнул Хальвору и схватил его крепко за руку.

— Скажи мне честно, как брату, — сказал он, — ты думаешь, это и вправду Иерусалим?

— О, да, — отвечал Хальвор, — разумеется, это Иерусалим.

— Послушай, я болен и могу завтра умереть, ты сам понимаешь, что меня нельзя обманывать, — сказал Биргер.

— Никто и не думает обманывать тебя, — возразил Хальвор.

Биргер все-таки надеялся, что ему удастся заставить Хальвора сказать правду. Слезы выступили у него на глазах при мысли, что его друзья так дурно с ним поступают.

Вдруг ему пришла в голову счастливая мысль. «А может, они делают это нарочно, чтобы доставить мне больше радости, когда внесут меня через высокие ворота в город славы и великолепия? — думал он. — Пусть себе делают, как знают, ведь они хотят мне только добра. Недаром мы, хелльгумианцы, обещали заботиться друг о друге, как братья». Крестьяне несли Биргера дальше по мрачным улицам. Над некоторыми были натянуты огромные кольцевые навесы, все в дырах. Под этими навесами царили мрак, зловоние и удушливая жара.

Еще раз носилки остановились на площади перед большим серым зданием. Площадь была запружена нищими и жалкими торговцами четками, посохами, иконами и другими мелочами.

— Вот это церковь, построенная над Гробом Господним и Голгофой, — сказал Хальвор.

Тусклым взглядом смотрел Биргер Ларсон на здание. Правда, оно было значительной высоты и имело большие врата и высокие окна, но все-таки Биргер никогда не видел, чтобы дома теснились так близко вокруг церкви. Ему не было видно ни башни, ни хоров, ни паперти. Нет, никто его не убедит, что это дом Божий. К тому же он не мог понять, как на площади может быть так много торговцев, если это действительно церковь над Гробом Господним. Он хорошо помнил, Кто выгнал менял из храма и опрокинул клетки торговцев голубями.

— Вижу, вижу, — сказал Биргер, кивая Хальвору, а про себя подумал: «Интересно знать, что они придумают на следующей остановке?»

— Может быть, ты устал, и нам лучше вернуться? — спросил Хальвор.

— О, нет, я не устал, — возразил больной. — Пойдем дальше, если вы не очень утомлены.

Мужчины снова подняли носилки и пошли дальше, повернув теперь в южную часть города.

Здесь улицы были такие же тесные и мрачные, как и другие, но здесь было многолюднее. Хальвор свернул на боковую улицу и обратил внимание Биргера на смуглых бедуинов, которые расхаживали с оружием за плечами и кинжалами за поясом. Он указывал ему на полуобнаженных водоносов, таскавших воду в бурдюках из свиной кожи; он обращал его внимание на русских священников, носивших волосы, по-женски собранные в хвост на затылке, и на магометанских женщин, которые скользили как призраки в своих белых одеждах и с черной паранджой на лице.

Биргер все больше уверялся, что друзья сыграли с ним шутку. Эти люди совсем не были похожи на мирных паломников, которые должны расхаживать по улицам истинного Иерусалима.

Когда Биргер попал в плотную толпу народа, его снова охватила лихорадка. Хальвор и его друзья, тащившие носилки, наблюдали, как ему становится все хуже. Его руки беспокойно двигались по одеялу, накинутому на него, и капли пота выступили у него на лбу.

Когда они заговорили о возвращении домой, Биргер приподнялся и сказал, что умрет, если они не понесут его дальше и он не увидит Святого града.

И они пошли дальше. У Сионской горы, увидев ворота, Биргер потребовал, чтобы его пронесли через них. Он приподнялся на носилках в твердой надежде, что за этой стеной увидит, наконец, прекрасный град Божий, к которому он так стремился.

За стеной, однако, тянулись выжженные безлюдные поля, покрытые камнями, пылью и кучами мусора.

Около ворот сидели какие-то жалкие фигуры. Они подползли ближе, прося милостыню, протягивая больному руки с отгнившими пальцами. Они жалобно вопили голосом, напоминавшим вой собаки, лица их были полуизъедены, у одних не хватало носа, у других щеки.

Биргер громко закричал от ужаса. Он беспокойно метался, плача и жалуясь, что они несут его в ад.

— Ведь это прокаженные, — сказал Хальвор. — Ты же знаешь, как их много в этой стране.

Крестьяне поспешили подняться на гору, чтобы избавить больного от этого тяжелого зрелища.

Дойдя до вершины, они опустили носилки. Хальвор подошел к больному, помог ему приподняться на подушках и сказал:

— Посмотри, Биргер, отсюда ты можешь увидеть Мертвое море и Моавийские горы.