Иерусалимские хроники

Но самая главная улица, разумеется, царя Агриппы, внука Ирода Великого. Она тянется от порнографического кинотеатра "Райский сад" до солдатского ресторана "Мамочка!". И это основной дневной маршрут Бориса Федоровича, Шиллера и Шнайдера. Их всегда можно там застать, если они на свободе и к ним есть какое-нибудь поручение. Борис Федорович здоровается по утрам с курдом-кукурузником и покупает у него парочку горячих початков. Дальше они где-нибудь за час добираются до мастерской Каца. Каца, который писал маслом портреты трех американских президентов и вообще считается крупным американским живописцем. За пять минут по часам он может написать вам очень большую картину. Там же на углу стоит слесарная мастерская, где подрабатывает сварщиком темный каббалист Яхи, которому за большие деньги предлагают перейти в мусульманство, и с ним тоже всегда можно выпить. И выше по улице царя Агриппаса, внука Ирода Великого, есть еще целых три места, в которые Бориса Федоровича пускают, если он показывает наличные деньги: во-первых, это "Кумзиц", где по пятницам собирается приличная сионистская компания, и Мишку Менделевича туда приглашают бесплатно поесть и почитать свежие стихи, во-вторых, "Нисим-парашютист", у которого железный сортир, как в самолете, и есть еще лысый Мики, который тоже пьет и многим записывает в долг, но русских он справедливо недолюбливает. Меню у всех приблизительно одинаковое -- хумус, меурав и кебабы (восточная кухня -- "мизрахи"!). И Менделевич всегда негодует, что на этих поэтических пятницах просто нечего жрать. Действительно, в Ленинграде, например, на Витебском вокзале все эти пупки и шмупки и легкие при всем желании даже в царское время нельзя было сыскать. Там тебе всегда приносили буженину, холодную водку и пиво. А к буженине обязательно был зеленый горошек, и все это еще с майонезом. Потом на горячее уже несли эскалоп. Два куска эскалопа с жареной картошкой и сухариками, и с похмелья вам больше не съесть. И кроме того, вокруг всегда очень солидная публика, майоры, подполковники, военная интеллигенция, потому что вокруг девять военных академий. Там и военно-медицинская, и артиллерийская, и инженерная, и высшая школа МВД. Даже обстановка в ресторане сохранилась от царскосельского вокзала -- пальмы стоят в бочках, роскошные зеркала, официантки -- сплошь блондинки, и тяжелые бархатные занавески. И на десятку вдвоем всегда можно было пообедать. В меню даже каждый день был суп, но его мало кто заказывал. Это, может быть, в средневековье водку закусывали щами, и то только крестьяне, а сейчас традиция изменилась. И в Ленинград на Загородный проспект за этим супом вы тоже не потащитесь, а спокойно выпьете себе напротив "Нисима-парашютиста" в бухарском скверике, но, конечно, начиная с весны. Зимой там пить сыровато.

И есть еще в Иерусалиме мелкие улочки типа царицы Шломцион, где находится Национальное страхование и Борису Федоровичу обещают дать солидную пенсию, как бывшему узнику Сиона, за которого он себя выдает, и улицы двух знаменитых еврейских учителей Гилеля и Шамая, где бывшие румыны содержат некошерный магазин деликатесов и магазин сексуальных принадлежностей, если кому нужно. Если вас там не знают в лицо, то вы вполне можете отовариться на пустой чек и подписать его именем любого из двух глав легендарного синедриона -- Гилелем или Шамаем -- на выбор. И это будет отличным примером спорности гилелевского принципа "прозбул", выводящегося из греческого "прос ваиле", по которому долги, обеспеченные судебным постановлением до юбилейного года, отпущению не подлежат, ибо они как бы уже взысканы и находятся "у брата твоего" только номинально. Есть еще один неплохой некошерный магазин на шоссе Иерусалим -- Рамалла, на повороте в Неве-Яков. Хозяин там -- подозрительный араб, и у него тоже в основном покупают русские, поэтому чеки он наотрез не принимает, но ассортимент у него неплохой. Есть свиной паштет "Синьора", венгерская колбаса твердого копчения "Герцель", есть сыр "Пармезан", любимый сыр пирата Бена Гана, икра есть всякая, но в основном искусственная, пропитанная немецкой пищевой краской. Еще есть каперсы национальной фасовки, довольно недорогие. Каперсы -- это маринованные нераспустившиеся бутоны с каких-то кустов, которые принято засовывать в анчоусы. Анчоусы Борис Федорович Усвяцов любит прямо до дрожи! Когда он их ест, он весь изгибается дугой и выставляет вбок короткий мизинец. Но он не верит, что каперсы тоже можно есть. Он говорит: "Какие каперсы? А я выковыриваю их, думаю, что это просто грязь!" Каперсами Бориса Федоровича угощал зубной врач-психопат из Тель-Авива, который сразу схватил Борю за половой член. Борис Федорович изумился, но это ему польстило. "Ты кого ко мне привез? -- сказал он. -- Ведь я же пожилой человек!"

Глава девятая

ТААМОН