Йестердэй

Вот так все и пошло наперекосяк. Она жила у мамы, отказывалась разводиться. Он жил у своих родителей, пытаясь найти квартиру или комнату, но так чтобы не снимать. Ему как будто присмотрели какую-то дальнюю тетушку с двухкомнатной квартирой. Родня решала, что лучше: разменять двушку или поселить его с К***** у этой тетушки.

Он дарил ей цветы, уже без всяких фокусов, они ходили в кафе и кино. И так почти полгода. Он давно уже понял, что не может даже поцеловать ее. То есть может, она не против, но не хочет. То есть хочет, конечно же, но то, что она только не против, лишало его желание всякого смысла. Так что его желание окуклилось. Он просто был рядом с ней: добрый, веселый, грустный, отзывчивый. И все. К*****, казалось, чего-то все время ждала от него. А он уже давно собирался серьезно подумать о том, чтобы решиться собраться что-нибудь предпринять.

Тут подошел его день рожденья. Он отмечал его в своей новой студенческой кампании и решил пригласить ее в общежитие на Вернадского. Она согласилась. Потом передумала. Потом снова согласилась, потом долго сидела на лавочке, на станции метро. Он молча стоял рядом. Друзья-однокурсники ждали в общаге.

В конце концов, они пришли. Было весело. Ему так казалось. Часа чрез три-четыре друзья-москвичи одной компанией пошли к метро, по дороге валяя друг друга в сугробах. Остальные расползлись по своим комнатам. Они остались вдвоем.

Вот это и была их первая и последняя ночь. Прошла она кое-как. Настолько кое-как, что он хотел бы думать, что не было этого дня рождения и этой ночи. А других ночей не был совершенно точно.

Прошло столько то времени, и К***** сказала, что ждет ребенка. Она по-прежнему не собиралась разводиться. У него по-прежнему ничего не получалось с жильем. И с К***** тоже. А другие женщины его не интересовали. К***** рассорилась с матерью, сняла комнату. Он приходил к ней туда каждый день, приносил соки, фрукты. Что-то готовил. Они много разговаривали, он шутил, она иногда плакала. Он оставался на ночь, не понимая зачем. Вновь настало лето. Они много гуляли, ходили зоопарк. Он мало спал в то время, и иногда ему казалось, что сон – это его настоящая жизнь.

<мальчик>

«Он только мой». Так сказала К*****, когда он пришел посмотреть на сына. Ее сына. Из роддома К***** забрала помирившая с ней мама. Она и увезла К***** в свою квартиру в доме-башне на берегу канала. Он приезжал туда посреди дня, привозил фрукты и соки, коробки подгузников, ходил за бутылочками с детским питанием, пока не узнал, что муж-художник делает все тоже само, но в другие дни.

«Это не правильно», говорил он, не совсем понимая, что имеет в виду. «И это не может продолжаться бесконечно». К***** молчала, кормила ребенка, казалось, чего-то ждала. От него?

Вскоре К*** вернулась к мужу.

Вскоре он женился. На девушке, которая когда-то садилась рядом с ним у костра. И они жили вместе долго и счастливо. Только детей у них почему-то не было.

Кассета 18. Цвет – красный

– Поол?

– Ага. Сей… час. Что?

– Ты ведь знал, что я никакой не детектив?

– Когда?

– Когда к Марату ходил.

– Знал. И знал, что ты знаешь, что я знаю.

– Подумаешь. Я и сама знала, что ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь.

– Да? А я знал, что ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь, что я знаю.

– Не мог ты этого знать! Я сама об этом только что узнала.

[пауза]