Иезуит. Сикст V

— Это странно, — сказал Паре, внимательно наблюдавший действие этой смеси. — Не происходит никакой окраски! Ничего! Значит, здесь нет разъедающего вещества.

Медик замер в размышлении, подперев голову рукой.

— Да, да, — сказал он минуту спустя, — иначе быть не может. Тут сильное усыпляющее средство; взятое в большом количестве, оно смертельно. Но каким образом мог проглотить монарх такое значительное количество яда? Если Арнудина была замешана в этом, каким же образом умерла и она? О наука! Будь мне путеводителем в этом лабиринте тьмы!

При этих словах его блуждающие по комнате глаза упали нечаянно на занавес, скрывающий постель.

— Ага! — воскликнул он удовлетворенным тоном. — Я не могу дотрагиваться до священного тела короля для до-искания причины его смерти; но это тело принадлежит мне, и в его внутренностях я буду искать разгадку его гибели…

И, встав с места, он открыл занавеску. Бомануар, о котором медик совсем забыл, издал громкий крик удивления и жалости.

Арнудина, все еще одетая в тот же самый костюм, лежала, как заснувшая, на постели. Руки ее были сложены на груди, сверкавшей ослепительной белизной.

— Боже!.. Какое прелестное создание! — шептал маркиз.

— Того же мнения придерживался и Франциск, — сказал Амбуаз Паре, который, будучи углублен в науку, никого и ничего не уважал. — И все же это прекрасное тело вскоре разложится, на этих губах не останется ни малейшей краски. Но прежде чем это случится…

И медик схватил свой скальпель.

— Боже! — воскликнул испуганный маркиз. — Ведь это святотатство!

— Вы называете святотатством то, что безжизненная материя служит для здравия живых созданий Бога? Разве вы не знаете, что тайны, открытые в трупах людей, дают мне возможность излечивать сотни живых. Полно, Бомануар, будьте же мужчиной!

Сказав это, медик совершенно обнажил грудь молодой женщины и, взяв поудобнее скальпель, готовился сделать разрез… Но неожиданно он побледнел и весь затрясся, так что Бомануар не мог не заметить его страха. Вооруженная скальпелем рука упала, прежде чем нанести удар.

— Что случилось, маэстро? — спросил Бомануар, испуганный внезапной переменой лица доктора.

— Содрогание… трепет… — шептал Паре. — Неужели остаток жизни сохранился в этом теле?..

И он прибавил, содрогаясь:

— Может быть, я находился в положении Весалия и чуть-чуть не взрезал плоть человека, который еще жив…

— Как? Она жива? — вскричал Бомануар. — Но признаки смерти… те же самые, как у короля… И если это правда…

Амбуаз уже больше не слушал его. Между бесчисленным множеством склянок, бывших в шкафу, он выбрал сильнодействующее средство и поднес к носу Арнудины. Мнимоусопшая вздрогнула всем телом.

— Она жива! — воскликнул Паре, почти обезумев от радости. — Да будет благословенно мое любопытство! Благодаря ему я спасу несчастную от самой ужасной смерти, а может быть, спасу и самого Франциска.

Между тем у любовницы короля признаки возвращения к жизни усилились: сперва она шевельнула рукой, потом головой и наконец открыла глаза. Сначала сознание было неясно, но вскоре оно вполне возвратилось. Она потянулась и села на кровати, но, увидав двух незнакомых мужчин, вскрикнула от страха.

— Не бойтесь ничего, дитя мое, — сказал Амбуаз Паре. — Я маэстро Амбуаз Паре, медик его величества, и по его приказу должен лечить вашу болезнь.

— Король? — спросила молодая женщина, сложив руки. — Так король жив?

— Я вам повторяю, что вы здесь по его приказанию.

Молодая женщина подняла глаза к небу, и взгляд ее был полон благодарности.

— Но, дочь моя, — прибавил медик, бросив выразительный взгляд на маркиза, как бы прося его содействия, — король имел ту самую болезнь, какая постигла вас. И так как мы думаем, что здесь кроется преступление, то покорнейше просим подробно рассказать все.

Арнудина побледнела, не зная, что сказать, и, видимо, волновалась.

— Вы колеблетесь, — сказал медик, нахмурив брови. — Значит, вы боитесь чего-нибудь? Почему вы отказываетесь все рассказать нам?

— Потому что, — решилась наконец Арнудина, — тут идет дело об очень могущественных людях… и они заставили меня поклясться…

— Любая клятва недействительна, когда сна покрывает преступление, — сказал строго медик, — и если вы опасаетесь открыть нам правду, то я и господин Бомануар даем вам честное слово, что все останется между нами.

Арнудина посмотрела внимательно на обоих стариков и решилась наконец поведать им все, начиная с появления Дианы и кончая последним словом короля. Она объяснила им также, что впала по всей вероятности в сон, потому что понюхала воду, в которой Франциск мыл руки.

При этих словах и медик, и Бомануар вскочили со своих мест.

— Вы слыхали, Бомануар? — воскликнул Паре. — Оказывается, дело идет об усыпляющем средстве, которое, однако, не убивает. Под этим кроется какое-то страшное злоумышление. Бежим, может быть, мы поспеем вовремя.

Бомануар был готов в одну минуту.

— Ты подожди нас здесь, — сказал он Арнудине. — Если наши заботы окончатся удачей, то я могу смело сказать, что ты станешь первой дамой во Франции по почету.