Иезуит

Карл Фаральдо, услыхав крик отравительницы, бросился бежать со всех ног, скрываемый темнотой ночи. Перебегая из улицы в улицу, из переулка в переулок, он наткнулся на высокое мрачное здание, на котором была надпись следующего содержания: «Casa professa della Compagnia di Gesu».

— Черт возьми! — вскричал Карл. — Мне, кажется, придется провести ночь под защитой кровли благочестивых отцов иезуитов.

Сказав это, молодой человек вошел под навес ворот иезуитского монастыря.

«Старик мажордом, — продолжал рассуждать Карл, — говорил мне, что сам святейший отец, папа, не в силах спасти меня от его госпожи, но отцы иезуиты — дело иное: они могут мне пригодиться в моем настоящем положении. Дождемся здесь утра».

Усевшись в углу под навесом ворот, Карл стал терпеливо ожидать утренней зари. Странное происшествие этой ночи, со всеми мельчайшими подробностями, пришло ему на ум. Самодовольная улыбка появилась на его красивых губах, но вместе с тем чувство ужаса сжало сердце при мысли, какой страшной опасности он подвергался. Если бы он случайно не прочел предсмертных слов несчастного д'Арманда, то, конечно, выпил бы кубок, предложенный ему красавицей герцогиней. Так рассуждал чудом спасенный молодой человек. Между тем заря начала заниматься. Идти по улицам Рима днем для него было небезопасно. Карл решил постучать в ворота. Он взял большой молоток и ударил три раза. Двери тотчас же раскрылись, и привратник-монах его спросил:

— Что угодно господину кавалеру?

— Могу я говорить с настоятелем?

— Его преподобие еще не сошел в приемную, тем не менее, вы можете войти, я вас провожу туда.

Монах-привратник и Карл вошли в длинную и мрачную комнату со сводами.

— Подождите меня здесь, господин кавалер, — сказал монах, — я доложу о вас.

Благочестивый отец настоятель не заставил себя долго ждать. Это был человек высокого роста, худой, неопределенных лет, с холодной физиономией, хотя улыбка не сходила с его тонких губ.

— Вы, кажется, хотели меня видеть, сын мой? — сказал он, обращаясь к Карлу. — Чем могу я служить вам?

— Я пришел просить гостеприимства у вас, святой отец, — отвечал Карл.

— Гостеприимства для кого?

— Лично для себя.

— Что же побуждает вас к этому?

— Простите, святой отец, зачем вы меня об этом спрашиваете?

— Сын мой, покровительство церкви оказывается только в важных случаях. Судя по вашему роскошному костюму, вы должны принадлежать к высшему обществу. Что же привело вас сюда? Признайтесь, как на исповеди, быть может, дуэль?

— Нет, святой отец, я могу вам поклясться, что не дуэль, — отвечал Карл.

— Что же именно, скажите; иначе я не могу оказать вам гостеприимства.

Карл Фаральдо недолго колебался. Терять ему было нечего. На улицах Рима он не избежит страшной мести Анны Борджиа; здесь, в стенах монастыря, он в безопасности. Все эти мысли с быстротой молнии промелькнули в голове молодого человека, и он с полной откровенностью рассказал настоятелю всю свою страшную историю с молодой красавицей герцогиней.

— Теперь для меня все ясно, — сказал настоятель, выслушав юношу. — Ваше положение действительно критическое: иметь врагом племянницу католического короля Испании более опасно, чем вы можете себе представить.

— Значит, я пропал!.. — вскричал Карл.

— Успокойтесь, сын мой, — заметил глубокомысленно иезуит. — Племянница святого отца по своей чрезмерной гордости на некоторое время отшатнулась от нас, и мы даже не знали, где она находится. Ну а теперь, так как она живет в Риме…

— Она меня убьет.

— Не беспокойтесь, герцогиня ничего не будет знать. Через час вы уже будете одеты в сутану послушника, и будете принадлежать монастырю.

— Да неужели! — вскричал Фаральдо, приняв слова за шутку.

Между тем настоятель приказал позвать монаха-привратника, которому сказал:

— Отец Игнатий, если вам покажется, что сегодня утром вы впустили в монастырь великолепно одетого кавалера, то помните, что это было не более как дьявольское наваждение.

— Святой отец, — отвечал, низко кланяясь, привратник, — я не впускал никакого кавалера внутрь монастыря и благодаря Господу Богу и святой Мадонне никакой иллюзии не подвергался.

«И… вот оно дело-то куда пошло, из меня хотят состряпать иезуита, — пробормотал про себя венецианец. — Впрочем, выбирать-то мне не из чего, а за воротами монастыря все равно меня ожидает смерть. Стало быть, надо покориться».

Вскоре настоятель приказал одеть венецианца в сутану послушника и представил его всем монахам.

СУД