Иезуит

— Вы знаете, братья, — начал он, — по какой причине я должен был оставить общество храма. Мой двоюродный брат, Антон де Монрекуец, герцог Наварры и Великой Испании, призвал меня служить под его знаменем. Мои семь братьев уже вступили в военную службу, и я, в свою очередь, считал обязанностью сделать то же самое. Я зачислился в отряд, назначенный для обороны Пампелуна. Эта крепость по договору должна была быть отдана Франции, но наш славный Карл V, обиженный королем Франции, решил оставить эту крепость себе. Я принял начальство, когда Андрей де Фоа во главе французов прибыл осаждать крепость. После взятия города врагами, превышающими нас силой, я заперся в крепости с твердой решимостью отстаивать ее. Я боролся до конца; но однажды на валу был ранен осколком камня в ногу. Я упал без чувств, а когда опомнился — крепость была уже во власти французов. Неприятели со мной обращались очень вежливо; меня вылечили и, по приказанию господина де Фоа, отослали в отцовский замок — Лойола в Бискайе. Там я долго страдал, моя рана была плохо вылечена, пришлось снова ломать ногу, чтобы лучше ее выправить. Простите меня, братья, — говорил Лойола, — если я так долго утомляю ваше внимание, описывая мои телесные страдания, но мне необходимо передать вам все, дабы была понятна чудотворная перемена, совершившаяся в моей душе. Я имел большую претензию считаться красивым и изящным кавалером. Вообразите же мой ужас, когда я узнал, что должен остаться на век хромым!.. Прощайте, радужные мечты, успех в обществе и любовь дам! Ни с какой человеческой казнью, верьте, братья, не может быть сравнимо известие об этом несчастье, которое теперь считаю благословением неба. Одна выдающаяся кость, как мне казалось, была причиной моего недуга, я решил ее срезать и, несмотря на страшные боли, выдержал операцию, но и это не помогло — одна нога осталась короче другой; я подвергся еще одному ужаснейшему мучению: вложил короткую ногу в железную машину, которая постоянно сжимала и вытягивала ее; мучения были нестерпимы, кости хрустели от боли, холодный пот струился из-под корней волею, но все было напрасно — я остался хромым.

Во время болезни Бог послал мне желание читать, я просил, чтобы мне принесли рыцарские романы, но Провидение решило иначе — мне попались в руки жизнь Иисуса Христа и Цветок святых; сначала я их читал с отвращением, потом с уважением, и, наконец, с восторгом.

Когда нога зажила, я уже не был кровожадным солдатом и тщеславным щеголем — я сделался христианином.

Все глаза присутствующих с участием были обращены на рассказчика.

— Когда мой разум просветлел, — продолжал Игнатий Лойола, — я простерся перед изображением Пречистой Девы и у ее алтаря дал обет целомудрия. Всю ночь я провел пред престолом Господа с молитвами и рыданиями, дал клятву быть воином Христа. На другой день я повесил мою шпагу, отдал нищему богатые одежды, облекся в рубище монаха, опоясал стан веревкой и пешком пошел в Монрези. Я прибыл туда в день Благовещения. Поддерживаемый сверхъестественной силой, я принял на себя жестокие лишения, подвергнул тело свое страданиям, опоясал себя власяницей, просил милостыню у ворот больниц, спал на голой земле, был очень счастлив, когда меня оскорбляли, и, представьте себе, братья, все это нисколько не пошатнуло моего железного здоровья. Близ Монрези я нашел скрытую пещеру, которую избрал для себя жилищем; там я испытывал мучения и принимал их как небесное благо, там я был под влиянием божественного экстаза. Там, наконец, мои братья… — Игнатий остановился, как бы боясь того, что хочет сказать.

— Говори, говори, — послышались крики со всех сторон.

— Итак, — продолжал оратор, делая над собой усилие, — я должен вам признаться, что в пещере явились мне ангелы Бога и научили меня, как управлять людьми и вести их к вере, послушанию и райскому блаженству. Эти внушения ангелов я записал. Они чрезвычайно поучительны и ведут человечество к безусловному повиновению духовенству — как труп в руках хирурга. [1]

Среди всеобщего молчания собрания вдруг раздался громкий голос Франциска Барламакки:

— Брат, — сказал он, обращаясь к Игнатию, — ты забываешь, что Господь Бог иногда посылает ангелов ада искушать тех людей, которые убеждены в своей непогрешимости. Я бы очень хотел знать: к чему ты в продолжение столь долгого времени рассказываешь собранию храмовых рыцарей о своих видениях?

Смелая речь молодого итальянца будто пробудила от умственной спячки всех слушавших Игнатия Лойолу.

Послышались громкие голоса, протестовавшие против речи Игнатия. Последний окинул злобным взглядом всех, и в особенности господина Барламакки, и сказал:

— Сейчас я перейду к заключению. Ввиду внушения, которого я удостоился свыше, я убедился, что цель ордена должна быть иная, и не могу согласиться с проектом, высказанным уважаемым президентом Бомануаром.