Иезуитский крест Великого Петра

«Есть два средства, одинаково сильные в пользу Елизаветы, — сообщал он, анализируя сведения, добытые Шетарди и собственными тайными поверенными. — Одно — религия, другое — отмщение оскорбления, нанесенного духовенству при избрании на царство Анны, тетки правительницы. Остерман велит внушить духовенству, что последняя нимало не православна, что муж ее лютеранин и иноземец и оба не упустят случая воспитать молодого царя, их сына, в догматах, противных господствующей в стране вере. Какой повод к волнению для народа суеверного, когда подобные внушения будут ему переданы священниками, исповедниками! Что может быть сильнее и способнее для возбуждения черни и солдатства! Действуя таким образом, духовенство будет думать, что оно защищает собственное дело свое, и вот тому причина: в собрании чинов 1730 года духовенство было исключено при избрании на царство Анны, под предлогом, что оно себя унизило соучастием в возведении на престол, по кончине Петра I, его супруги. Более и не нужно ничего, чтобы возбудить ненависть духовенства против распоряжения царицы Анны в пользу сына своей племянницы. Должно удивляться, что маркиз де ла Шетарди не упомянул ничего об участии, которое может принять духовенство в деле принцессы Елизаветы. Но если предполагать, что оно осуществится чрез посредство Швеции, то возникает опасение, что интересы короля ничего не выиграют, когда Остерман возвратит себе преобладающее влияние, которым он до сих пор пользовался в России, почему и желательно, чтобы Швеция за свое участие в пользу принцессы Елизаветы требовала от последней удаления Остермана от дел, тем более что должно ожидать, что до тех пор, пока этот министр останется в силе, не будет никакой надежды на то, чтобы Россия поддалась на какие-нибудь переговоры о соглашении со Швециею».

Будучи в силе, Миних подписал 27 декабря 1740 года договор с Пруссией, набросанный еще Бироном. В качестве подарка фельдмаршал получил кольцо в шесть тысяч талеров для жены, пятнадцать тысяч талеров для сына и имение в Бранденбурге. Не обойдена была вниманием и Юлия Менгден. Королева прусская прислала девице Менгден свой портрет, украшенный бриллиантами. Подарок оценили в 30 тысяч экю.

Фельдмаршал намеревался послать в помощь Фридриху двенадцать тысяч войска. Король Пруссии благодарил Миниха собственноручным письмом, называя его «великим человеком» и «близким другом».

Старый вояка, следуя по стопам Бирона, жаждал одолеть общих врагов общими силами. Но каких врагов? Бирон не мог предвидеть последствий неожиданной кончины Карла VI. Не мог и представить, что Пруссия восстанет против Австрии. Складывалась невероятная ситуация: Россия имела двух союзников, которым обязалась помогать и кои вступали в войну друг с другом.

Важна была позиция Анны Леопольдовны. Ее личные симпатии клонились к Австрии. Дабы усилить их, саксонский курфюрст торопил с выездом Линара, поручая ему действовать во всем согласно с австрийским посланником Боттой и ставя задачу убедить великую княгиню отступиться от трактата, заключенного с прусским королем. Ботта, посланный королевой венгерской в Берлин для переговоров с Фридрихом, не добился от последнего обещания не начинать войну и поспешил в Петербург интриговать против Пруссии. Под нажимом австрийского и саксонского посланников и при содействии Остермана, копавшего под Миниха, Анна Леопольдовна могла начать содействовать Австрии в случае войны с Пруссией и поставить Россию в неприязненное положение к союзнице прусского короля Франции, имевшей притязания на часть австрийских владений. Маркиз де ла Шетарди получил из Версаля повеление помешать во что бы то ни стало намерению русских относительно Австрии и с этою целью стараться о низвержении Анны Леопольдовны, а французский посол в Стокгольме — убедить шведское правительство начать войну против России.

Незадолго до перенесения тела императрицы Анны Иоанновны из старого Летнего дворца в Петропавловский собор, к чему торжественно готовился весь Петербург, французского посла в его резиденции посетил посол Швеции Нолькен.

Эрик-Мариас Нолькен, чрезвычайный посланник, жил в России с сентября 1738 года и находился в весьма дружеских отношениях с Иоахимом-Жаком Тротти маркизом де ла Шетарди. Он известил своего друга о поставленной перед ним министром иностранных дел Швеции Гилленборгом задаче: вступить в контакт с теми силами или группировками русской аристократии, которые, в ответ на шведскую помощь в захвате власти, пойдут на территориальные уступки Швеции. Нолькен остановился на Елизавете Петровне и ее окружении.

Маркиз де ла Шетарди из переписки с французским послом в Стокгольме маркизом Ланмария знал: в Швеции росло число сторонников ревизии вооруженным путем условий Ништадтского мира.

Нолькен назвал сумму, выделенную ему для поддержания русской оппозиции, — сто тысяч талеров.

— Но партия Елизаветы слаба и ничтожна, — высказал свои соображения маркиз де ла Шетарди.