Иезуитский крест Великого Петра

— Как к жене и сестрам царь относится, — говорили они, — так и к России. Москва чужда ему. О новой столице помышляет, а того не ведает, сказано было еще иезуитами Лжедмитрию Второму перенести столицу из Москвы. Тяжкое время для России, тяжкое. Но пока Москва не порушена, Россия не погибнет.

«К попам он имел, — по словам его камердинера Афанасьева, — великое горячество».

— Ты, Алеша, надежда наша, — говорили родственники его по матери, дядья. — Кому ж, кроме тебя, за народ заступиться. Ропщут люди. Отцом недовольны. И то верно: в кои-то веки бывало, чтобы русскими басурмане управляли. Говорил Иоаким: не допускать их до армии, до власти. А ныне что? Отца окрутили. Он уж не град строит, а бург, и не Петр он, а Питер ныне.

Приводили дядья к Алексею своих друзей и единомышленников. Горячо говорили о наболевшем. Царевич слушал их речи и, глядя в лица родных, вспоминал о матери.

— Мать не забывай, — поучал духовник Яков Игнатьев, — она жертва невинная, от беззакония пострадала, что народ наш…

Игнатьев был родом из Владимира или Суздаля. Держался партии царицы Евдокии (через указание из Суздаля попал в духовники к царевичу). Владимирский ямщик Тезиков доставлял ему письма от царицы (и после пострижения ее звали в народе только так).

О переписке знали немногие. Игнатьев умел молчать. Обладал завидной волей. (Когда его подвергнут жесточайшим пыточным истязаниям, повторявшимся много раз в продолжение года, он, битый и жженый, не назовет никого. Но это — впереди.)

По распоряжению Игнатьева в марте 1706 года Алексею было устроено тайное свидание с гонцом из Суздаля. Говорили, вероятно, о матери.

Остерегаясь опасности, духовник и царевич Алексей Петрович, находившийся в тот год в действующей армии, при отце, прибегают к условному языку.

В конце года Алексей совершает самовольную поездку в Суздаль, к матери. Она ли его звала, по собственному ли желанию он ехал, или какие другие причины побудили его пойти на это, сказать трудно. (В скобках отметим немаловажный факт: 28 декабря 1706 года Марта Самуиловна Скавронская родила государю дочь. Впрочем, у нее теперь другое имя. Она приняла православие, ее нарекли Екатериной. Двадцатитрехлетняя красавица живет во дворце Петра I. Он заставил сына Алексея быть крестным отцом недавней пленницы. И отчество у нее отныне — Алексеевна.)

…Скользили по снегу полозья возка. Звенели бубенцы. Короткий день близился к концу, когда за темнеющимся лесом завиднелся Суздаль. Били колокола. Звонили к вечерней. Сердце Алексея захолонуло от ожидания предстоящей встречи. Восемь лет не видел родного лица.

Въехали в город, свернули в переулок, затем в другой. Наконец встали подле дубовых черных ворот монастыря. Двери отворились, и они оказались на большом дворе. Алексей вышел из возка. Пожилая монахиня, узнав царевича, вскинула руки и поспешила к царице сообщить о великой радости.

Нетрудно представить, как трогательна была встреча матери с сыном. Они не виделись с 1698 года. Евдокия прижимала выросшего и возмужавшего Алексея к груди, шептала сквозь слезы слова благодарения Богу за милость, оказанную ей. Алексей всматривался в лицо матери и все слушал и слушал почти забытый родной голос. Мать он любил сердечно.

Начали вспоминать старину. В тесной келье тускло горела лампада, освещая лицо матери. Как она постарела! И эта бедность, убогость кругом.

Уловив его недоуменный взгляд, Евдокия заплакала. Да и как ей было не плакать? Молодая, здоровая заточена заживо в склеп. Пожаловалась сыну на тягостную участь.

Вытерев слезы, принялась расспрашивать о Москве, родственниках. Перебрали всех. Алексей рассказывал обстоятельно. Неожиданно спросил, помнит ли она, как, еще живя во дворце, праздновала с ним день святого мученика Евстафия?

Евдокия кивнула.

— А я его теперь ежегодно праздную, с того самого времени, как увезли меня от тебя в Преображенское. Во имя его придел в церкви у Боровицкого моста устроил.

Заговорили о перемене обстоятельств, о новых порядках. Мать вздохнула, спросила, что думают в Москве о построении новой столицы. Высказала суждение свое о народном отягощении, не забыли и отцову новую сожительницу.

Грустный покидал он мать. Долго глядел на ее удаляющуюся фигурку у ворот монастыря.

Евдокия переживет сына, мужа. Враждебная соперница, захватив власть, тотчас же отправит бывшую царицу в крепость, откуда вернется она лишь по восшествии на престол своего внука — Петра II. Ловкие царедворцы станут искать ее внимания, благо влияние бабки-царицы на царствующего внука окажется великим, правда, кратковременным. По смерти внука заговорят о возможности занятия ею престола, но, чуждая светской жизни, привыкшая за тридцать лет к одиночеству, Евдокия уйдет в монастырь, где тихо кончит свою жизнь.

Царевна Наталья Алексеевна, любимая сестра государя, донесла брату, что Алексей ездил в Суздаль. Как о том она прознала, судить нам трудно. Петр вызвал царевича к себе в Жолкву, в Галиции, в начале 1707 года и крепко выговорил ему. Он был в гневе. Но отошел и поручил сыну дело — ехать в Смоленск, заготавливать провиант и собирать рекрутов.