If you're going through hell keep going (СИ)

Старик убирает руку с моего плеча и лезет в складку на своем кимоно, доставая откуда-то из—за пояса кусок плотной ткани, и протягивает его мне. Я молча беру его и разворачиваю у себя на коленях. На полотне есть рисунок красками. В некоторых местах он уже протерся, но в целом, несмотря на, наверняка, довольно большой возраст, он отлично сохранился.

На ткани изображена белая лисица, стоящая на задних лапах и держащая в передних что-то черное и продолговатое, напоминающее ножи. Везде, где не было рисунка, на ткани имелись иероглифы.

Мастер начинает читать надписи по—японски. Несмотря на то, что я абсолютно не знаю этого языка, я слушаю внимательно, с замиранием сердца. Когда старик замолкает, я перевожу взгляд с ткани на него — он снова смотрит точно перед собой.

— Когда дух кицунэ получает девять хвостов, он приобретает силу бесконечности жизни, ума, проницательности. Их мех становится белым, отождествляя это с добрыми ее поступками при жизни, и позволяет человеку после смерти стать истинным кицунэ — лисицей-хранителем, физическим образом животного.

— И сколько у вас хвостов? — задаю я свой очередной вопрос.

— Восемь, — отвечает Мастер. — К сожалению, у меня практически не осталось времени для того, чтобы получить девятый.

— Вы умираете?

Вопрос прозвучал не очень тактично, однако, Мастер ответил мне кивком.

— Знаешь, что я вижу, Бруклин Мария Роджерс, когда смотрю на тебя? — спрашивает он, хотя всё еще смотрит точно перед собой.

— Что?

— Избранную, — отвечает он, а затем медленно поворачивает голову в мою сторону.

Я вижу его глаза. Они горят оранжевым огнём.

***

Как оказалось, мать с отчимом не слышали абсолютно ничего, потому, что приняли перед сном ударную дозу снотворного. Моя семья была той самой, о которых пишут в светских журналах: они ели только здоровую пищу, часть из которой мать собственноручно выращивала у нас на заднем дворе, они ходили в спортивный зал 4 раза в неделю, они даже были частью местного книжного клуба. Иногда мне казалось, что в этом доме, я — рудимент, который вот—вот, да и совсем отвалится. Я спала до двух дня, когда не надо было идти в школу, я питалась фастфудом и носила одежду из синтетики. Я не вписывалась в идеальный мир своей семьи, потому что была далека до идеала.

— Держи, — я протягиваю Стайлзу чашку с горячим мятным чаем, и парень принимает ее из моих рук.

Я присаживаюсь на край своей кровати рядом с ним, и мы снова погружаемся в молчание. Я не знаю, что сказать, как, наверняка, и он.

Скотт приедет как минимум через час, и меня напрягает мысль о том, что придётся столько времени сидеть в тишине, лишь изредка косо поглядывая друг на друга.

Стайлз кашляет, и я принимаю это за знак того, что ему так же неловко, как и мне.

— Так ты …? — начинает Стилински.

— Рейко, — как бы заканчивая его предложение, отвечаю я. — Разновидность кицунэ.

— Оу, — Стайлз делает глоток из кружки, а затем поворачивает голову на меня. — И как давно ты …?

— Рейко, — снова повторяю я. — Месяц, плюс-минус пара дней.

Стайлз понимающе кивает головой. Я вижу по его глазам, что у него в голове сейчас томится множество вопросов, которые он хочет задать, только вот мешает тот неловкий факт, что он находится дома у практически незнакомого человека, и как он сюда попал, он понятия не имеет.

— Ногицунэ привёл тебя сюда, — продолжаю я. — Он хотел, чтобы я присоединилась к его … Эм …Стае, наверное, не знаю. В общем, подначивал меня ступить на скользкую дорожку.

Стайлз поджимает губы.

— Последнее, что я помню — это как лёг спать у себя дома. Понятия не имею, сколько с того момента прошло времени, и даже боюсь представить, что “это” внутри меня могло сотворить.

— Всё, что угодно, — произношу я, а затем понимаю, что парень явно хотел поддержки, а не вот такого обвинения в лоб. — Прости. Ты ведь не виноват в этом … Если честно, я вообще не представляю, что японский дух может делать тут, в Калифорнии. Что могло привлечь его именно сюда?

Это был риторический вопрос, но Стайлз вдруг заговорил:

— Кажется, я знаю, что, — произносит он, и я удивленно приподнимаю брови. — После твоего отъезда … Много чего произошло. И так случилось, что одна штука в Бэйкон Хиллс, которая является мощнейшим магнитом для всего паранормального, стала работать на всю катушку.

— Что? — я непонимающе смотрю на Стайлза, а он, тем временем, крутит в руках чашку с чаем, — Что это?

— Неметон, — отвечает Стилински, вводя меня в еще большее заблуждение.

— Неме … что?

— Неметон, — повторяет Стайлз, — Место, где друиды совершают жертвоприношения.

От удивления я отклоняю корпус назад.

— Друиды?

— Ну, да, — продолжает Стайлз. Я вижу, как он расслабляется, потому что больше не надо сидеть в неловкой тишине. Привстает, поджимает под себя одну ногу и, тем самым, разворачивается ко мне всем корпусом, чтобы удобнее было вещать. — В Бэйкон Хиллс появился злой друид, который убивал людей, чтобы в итоге обладать мощнейшей силой, для того, чтобы отомстить стае Альф за свою смерть. Точнее, за ее попытку.

— Стае Альф?