Ифтах и его дочь

— Ты говоришь о принадлежности к союзу Господа, — с недоверием в голосе произнес Ифтах. — Разве я не рожден в этом союзе? Разве я — не сын Гилеада?..

Авиам осторожно, обстоятельно ответил:

— Я хорошо знал Левану eщё до твоего рождения. Сохрани меня Господь от того, чтобы хоть чем-то опорочить женщину, которая была любимой женой твоего отца, и твоей матерью. Но не имею права молчать как служитель Господа. Насколько далеко зашла eё связь с Господом, неясно. И эта неясность осталась и после eё кончины. Ты говорил вчера, что отец остриг ей волосы, и она, обновившись, вошла в наш союз. Я не возразил, потому что ты защищался от несправедливых обвинений. Но здесь, где кроме нас и Господа никого нет, я должен сказать: это большой вопрос, можно ли было принимать твою мать в наш союз. Твой отец познал eё и насладился ею eщё до того, как окончилась война. А значит, eё следовало изгнать и умертвить во славу Господа. Однако Бог не участвовал в том сражении. Ковчег был далеко, и победу в этой битве можно было назвать победой Гилеада, а не Господа. Так обстояло дело. И если бы речь шла не о твоем благословенном отце, Бог отдал бы более строгий приказ. Кроме того, Бог никогда не допускал твою мать в законную общину. В душе она не освободилась от чуждых нам богов и даже хотела дать тебе имя одного из них. Мне нелегко было уговорить Гилеада дать тебе имя, которое ты сейчас носишь, которое дарует счастье. Имя Ифтах означает — тот, перед кем Бог открывает ворота. Признаюсь тебе, я подозреваю, что Левана пожертвовала Милькому твои волосы, когда ты родился…

Ифтах пришел в ярость. В его карих глазах заполыхали маленькие зеленые огоньки. Он вскочил.

— Ты же сам говорил, что не хочешь оскорблять мою мать и стараешься подбирать слова, чтобы ни одно из них не бросало на нeё даже тени… Но смысл того, что ты сказал, оскорбителен.

— Не увлекайся страстями своего сердца, — попытался успокоить его Авиам. — Послушай, Ифтах! Хочу называть тебя своим другом и чувствую, что имя тебе я выбрал в час озарения. Тебе предстоит совершить великие дела. Но при условии, если ты станешь истинным членом союза. Ты должен крепче приковать себя к нему, чтобы делить с Господом свою кровь.

На живом лице Ифтаха отразилось подозрение и неудовлетворенность.

— Ты выражаешь свои мысли слишком многословно. Это плохо. Скажи яснее, чего ты от меня хочешь.

Авиам, скорчившись на своей циновке, посмотрел на молодого человека пристальным взглядом. Сознавая свою физическую слабость, он завидовал Ифтаху, восхищался его силой. И наслаждался собственными глубокими познаниями, радовался, что ему предстоит направить этого юношу на трудный путь постижения и величия.

— Ты умен и, если захочешь, отлично поймешь, что я имею в виду, произнес он. — Будет новая война Господа, и Господу нужны хорошие люди. Ты был бы настоящим вождем Его войска. Но прежде чем род Гилеада и его священник смогут доверить тебе такую миссию, они должны убедиться, что даже малейшая частичка твоей души не будет принадлежать чужим богам.

— Скажи, в конце концов, что от меня требуется… настаивал Ифтах.

— Загляни себе в душу! — строго сказал Авиам. — Ты говорил вчера, что фальшивые камни Милькома — жертвенный дар твоему отцу, что ты принес их сюда только для этого. Действительно ли таково было твое намерение с самого начала, когда ты покидал свой дом? Быть может, жена твоя Ктура дала тебе их, чтобы тебя защитил бог Мильком?.. Верил ли ты в их магию — пусть даже в самом укромном уголке души?..

Авиам с трудом поднялся на ноги, приблизился к Ифтаху и, опираясь на палку, встал перед ним — щуплый, но грозный.

— Подтверди здесь, в шатре Господа, что взял изваяния божков для отца!.. Можешь ли ты вообразить, что Господь захочет принять в число предводителей воинства человека, засовывающего за пояс колдовские вещицы?

Ифтах смутился. Слишком уж глубоко заглянул в его душу священник.

— Сознаюсь, жена моя Ктура любит этих куколок. Не представляю, чтобы Господь воспринял женские игрушки как зло, — вымолвил он.

Теперь рассердился Авиам. Его глаза под густыми сросшимися бровями уставились на собеседника. Он указал на него своим посохом.

— Игрушки!!! — горячился священник. — Да у твоей Ктуры связь с богом, изображенным в камне!..

Воспользовавшись тем, что Ифтах не ответил на его вспышку, Авиам тоном повелителя спросил:

— Хранятся ли в твоем доме другие куклы — изваяния чужих богов?.. Не лги в шатре Господа! Почитают ли в твоем доме чужих богов, Ифтах, сын Гилеада? Неужто ты считаешь, что Господь в войне против бога Милькома благословит человека, в чьем доме живет Мильком?..

— Но войны нет… Война не нужна. Кому нужны распри между нами и сыновьями Аммона?.. — упрямился Ифтах.

Теперь он выглядел просто-напросто глупо.

Авиам с горьким удовлетворением наблюдал, как выкручивается Ифтах. И, решив проявить eщё большую жесткость, сказал:

— Прекрати твердить, во что сам не веришь! Невозможен одновременный союз и с Господом, и с Милькомом. И ты это знаешь. Господь честолюбив. Он растопчет иноземных богов.

И добавил тихо, но значительно: