Ифтах и его дочь

Зилпа без злобы, внимательно смотрела на нее. Она думала, что стоит на краю пропасти, когда Ктура торжествовала над ней. Только теперь, увидев Ктуру в таком состоянии, она поняла, что такое быть уничтоженной. Но она не возгордилась; напротив, почувствовав печаль и смирение, сказала, как женщина женщине, как старшая младшей:

— Бог возложил на Ифтаха великую жертву за свой род и свою страну. Мне очень жаль, что это коснулось тебя.

Пусть Бог даст тебе силы и смирение перенести такое, дочь моя, сестра моя!

Ктура поняла: враг сочувствует, утешает. Значит, она уничтожена настолько, что даже противник не смеется над ней. Испуганно, почти с ужасом она посмотрела в сильное, серьезное, опечаленное лицо Зилпы. Смотрела долго, пристально. Затем оторвала взгляд и продолжала свой путь, горе не помешало ей остаться легкой на ногу. Она побежала по земле мимо серебристых олив. Прочь, прочь из этой смертоносной страны Гилеад! Она бежала целый день, большую часть ночи и ушла далеко от Мицпе, потом вернулась назад. Она не может убежать, пока не произойдет самое страшное. Так и блуждала она в окрестностях Мицпе.

IX

Ифтах отпустил всех способных носить оружие из Гилеада и оставил в лагере только своих людей с севера. Он почти физически ощущал рассеянный вокруг него ужас. Его должен чувствовать и враг. Никакие крепостные стены не могли стать против него надежной защитой.

Дни, что Яала пребывала в горах, он использовал для добросовестного выполнения обязанностей судьи и командира. Делал все с заученной уверенностью, но холодно, бесстрастно. Он был одинок, чужд окружающим, чужд себе самому.

Однажды он увидел Зилпу, увидел, как укрепил eё триумф над ним. Она была деятельной и снова взяла на себя управление делами рода. Его это уже не волновало, он перестал ненавидеть своего врага.

Он узнал о странном поведении Ктуры, о том, что она посетила Авиама. Ни один мускул не дрогнул в его лице от этого известия. Сердце его сохраняло прежний ритм. Он не делал попыток найти ее, утешить, поговорить с ней. Прежний Ифтах умер, мертвы были его победы, поражения, желания и стремления.

Он со страхом ждал Яалу. Перед его внутренним взором то и дело возникали картины того страшного действа, что ему придется совершить. Видя, как обнажает меч над своим ребенком, он ужасался и трепетал. Однако порой, думая об этом, его охватывало вожделение, и это ощущение пугало его.

С севера приехали Пар и Кассия. Узнав об ужасном положении Ифтаха, Пар испытал раскаяние и стыд за то, что обругал друга, отвернулся от него. Любой другой на месте Ифтаха открыл бы ему страшную клятву. Ведь, так или иначе, день, когда Господь взял в свои руки судьбу Ифтаха, все равно наступил бы. И не хулы, а уважения достоин был Ифтах. Почему смолчал этот странный человек? В сердце Пара болью отозвалось каждое слово, брошенное им несчастному другу. Он взял с собой Кассию, и они поспешили к Ифтаху побыть рядом с ним.

Прежний Ифтах обрадовался бы раскаянию и возвращению Пара, но Ифтах теперешний хранил холодность. Что понимали они в его боли! Они способны лишь на мелкие дела и мелкие чувства. И он равнодушно принял изъявления любви сестры и друга.

Авиам сообщил, что ему следует прийти в шатер Господа. С тех пор как Ифтах рассказал ему о своей клятве, Авиама мучили сомнения, какого рода жертву должен принести Ифтах Богу. Была ли это искупительная жертва за его кровавое злодеяние, убийство сыновей Эфраима? Быть может, Бог, вкладывая в уста Ифтаха страшные слова клятвы, заранее наказал его за это преступление… А может, эта клятва во имя того, чтобы Ифтах eщё тесней связал себя с Богом?.. Это были совсем не праздные мысли, ибо, если речь шла о клятве соединения, Ифтах мог принести жертву сам. Если же это искупительная жертва, привести eё в исполнение должен священник.

Авиам представлял себе, как девочка, обнаженная и связанная, будет лежать перед ним здесь, на камне в шатре, в святая святых, и он будет держать в руках нож. Он чувствовал сильное искушение принять последнее решение. Бывали случаи, когда Бог отказывался от жертвы после того, как тот, кто давал клятву, демонстрировал абсолютную покорность Его воле. От праотца Авраама Господь потребовал, чтобы тот убил своего единственного сына Исаака. Праотец поднялся на гору, связал сына и положил его на жертвенник; однако это оказалось достаточным испытанием, и Господь пощадил мальчика. Может быть, Господь пошлет священнику такой же знак. Может быть, ему, Авиаму, удастся объявить любимому и ненавистному Ифтаху: «Теперь твоя дочь снова принадлежит тебе. Господь смилостивился над тобой, как он это делал много раз, и удовлетворился твоим смирением».

Но что произойдет, если действительно будет так? Эфраим и весь остальной Израиль будут смеяться над ними: «Гилеад чувствует свою вину, но не хочет платить долги». И Эфраим нападет на Гилеад, чтобы свершить кровавую месть.